– Раз пошли на дело я и Рабинович! – Баба Шура мигом сменила репертуар, перейдя на блатную тематику, и голос теперь стал гораздо ниже и с хрипотцой.

Я перекрыла воду в ванной, чтобы бабуля не задумала пускать кораблики, и заперла дверь снаружи на два замка, чтобы ей не пришло в голову прогуляться среди ночи. Ничего, плита у нас электрическая, так что пожара не будет.

Машинка моя стояла на месте, и даже, на мое счастье, никто не перекрыл выезд. У меня подержанная «Хонда», у сестры – шикарная двухместная красная «Ауди».

Вспомнив про сестру, я привычно скрипнула зубами. Ну что еще там у нее стряслось?

Но, пролетая по пустым улицам, я заволновалась. Как-то все это мне не нравилось, поскольку раньше Василиса никогда не пыталась вмешивать меня в свои неприятности. Ну, бывало, конечно, но чтобы звонить среди ночи… я вообще-то работаю, в отличие от нее.

Работа, конечно, не бог весть какая, но все же деньги платят, которые мне очень кстати. Потому что, как я уже говорила, мы теперь живем с бабой Шурой вдвоем, пенсия у нее маленькая, вот сестрица платила небольшие деньги якобы за квартиру, да мама изредка подбрасывает кое-что. Так, от случая к случаю.

Баба Шура, как вы догадались, наша с сестрой бабушка, мать отца. Родитель умер семь лет назад, а через некоторое время мама встретила своего бывшего одноклассника, который тоже овдовел, и, недолго думая, вышла за него замуж и переехала к нему.

И поскольку баба Шура приходилась ей свекровью, то мама не считает себя ответственной за нее, как я уже говорила, подбрасывает изредка денег, сколько может, и навещает нас по праздникам. Вот на Новый год подарила она бабе Шуре теплую шаль, так бабулька два дня пела про оренбургский пуховый платок.

Под конец дороги я совсем взвинтила себя.

Все же Васька – моя сестра, и, если с ней что-то случится, я этого себе не прощу… хоть она и редкостная зараза, но сестра есть сестра, родственников, как известно, не выбирают… кроме того, у нее был такой странный голос…

Дома на Ивановской улице в принципе хорошие, их называют «сталинские», то есть квартиры с высокими потолками, светлые, потому что окна большие. Но бабе Шуре не повезло, потому что ее дом стоит боком в безымянном переулке и окна у нее выходят во двор. Поэтому никто особо домом этим не соблазнился, и доживают там прежние жители. Многие квартиры сдаются.

Я оставила машину чуть в стороне, влетела в подъезд, бросилась к лифту…

Да, лифт в доме был – большая сетчатая шахта.

Как назло, он не работал.

Впрочем, может, оно и к лучшему.

Лифт шумит, дверца лязгает, а шум посреди ночи – не то, чего бы мне сейчас хотелось.

Короче, я одним духом взбежала на четвертый этаж и позвонила в дверь…

Сначала ничего не произошло.

Я хотела уже позвонить еще раз, но тут услышала, что по другую сторону двери кто-то скребется и дышит, а потом раздался приглушенный голос:

– Кто здесь?

Вот интересно! Кого она ожидала в четвертом часу ночи? Сама же разбудила меня своим звонком, заставила мчаться через весь ночной город – а теперь спрашивает!

– Открывай живо! – прошипела я.

– Это ты, Федя?

– А кто же еще? Открывай немедленно!

– Да, кажется, это правда ты…

Замок щелкнул, дверь открылась, и я увидела свою несравненную сестрицу.

Надо сказать, выглядела она, мягко говоря, странно.

Волосы всклокочены, кофта надета на левую сторону и, кроме того, действительно измазана чем-то красным…

Варенье она с хахалем своим ела, что ли?

Да нет, она же сказала, что тут все в крови…

Значит, это кровь?

Но на самой Василисе не было заметно никаких внешних повреждений…