Даже в этот момент я невольно отметила, насколько они оба похожи – тонкие и гибкие, Горюновы даже в старшем поколении напоминали представителей семейства кошачьих, а уж молодёжь обладала какой-то необыкновенной притягательностью и дала бы фору любому.

Оля округлила глаза и нараспев протянула:

– Димка, ты вконец башку потерял? Это же дочка прокурорского зама. И школьница, между прочим. Найди себе девчонку постарше, – она подошла вплотную и я уловила сладкий пряничный запах, – а эту я забираю.

Мои веки вдруг стали невыносимо тяжёлыми, а ноги ватными, и я покорно позволила бы увести себя прочь, если бы Дима не подмигнул мне и не состроил страшную рожицу, приложив при этом палец к губам и непринуждённо сказав:

– Оля, остынь, мы с ней просто хорошие друзья и у нас разговор не для твоих любознательных ушей, так что будь добра, отвали, а? Полина с тобой не пойдёт.

Оля хмыкнула, но покинула нас, странновато облизнувшись у порога и плотно прикрыв за собой дверь, а вместе с её уходом развеялся дурман, заполнявший сознание непреодолимой дрёмой.

– Никогда не ходи с ней, поняла? – Дима бережно усадил меня на край кровати и я почувствовала совсем уж неуместное облегчение от его спокойного и безмятежного взгляда. – И всё-таки, зачем ты тут?

– Я… Мне… Это было на спор. История довольно дурацкая, но в итоге я должна была прийти к тебе домой и сказать, что ты мне нравишься, иначе как минимум половина дуралеев в школе сочли бы меня неудачницей.

– А! – он смешно почесал кончик носа. – Я так понимаю, тебя бы это не устроило? Не хочу говорить очевидное, но пока именно ты пляшешь под их дудку.

– И что это меняет? Трусихой быть тоже отстой.

– Ты кто угодно, но не трусиха. Хочешь, чтобы я изобразил твоего парня перед половиной школы? Маленький триумф для смелой Полины?

– А ты бы согласился? – только что я собиралась долбануть его чем-нибудь тяжёлым и в панике свалить, а теперь практически флиртую? Но устоять перед возможностью получить доступ к этому дому я не могла, так что захлопала ресницами как можно натуральнее, подражая маминому фирменному убийственному взгляду и несколько поздновато вспомнив о перцовом баллончике в моей сумке.

От моих усилий Дима прыснул и откинулся назад, не постеснявшись оскорбительно весело сообщить:

– Да, дорогая, но только давай без вот этих глупостей. Актриса из тебя никудышная, так что предлагаю побольше естественности и поменьше я-старше-чем-кажется. Тебе не идёт. Так когда я нужен для нашего спектакля?

Я разинула рот, не веря, что так он так легко повёлся, и деловито начала:

– Давай прямо завтра после уроков, сможешь меня забрать? В три возле шестьдесят седьмой школы.

– Без проблем, крошка. Цветы?

– Обойдёмся без цветов, но мне нужно побольше данных о твоей семье, типа мы с тобой разговорились и ты излил душу такой доброй и отзывчивой девочке, как я. Для правдоподобности. Например, кто у вас вообще родился, младший братик или сестра?

Его лицо исказила злоба, но он справился с собой быстрее, чем я успела дёрнуться.

– Девочка.

– А чего ты так напрягся, не любишь сестру? – червячок сомнения буквально вытачивал внутри меня целые лабиринты.

– Знаешь, тебе пора. Завтра увидимся.

– А как хоть её зовут?

– Родители пока не дали ей имя, – Дима встал и недвусмысленно открыл дверь.

– Постой, но ей же уже месяца три?

Без комментариев он вытолкал меня из квартиры, не дав опомниться, и через минуту я уже стояла у лифта, запыхавшаяся и растерянная.

Виталик возник из ниоткуда и с тревогой схватил за плечи:

– Да на тебе лица нет! Что там было? Почему ты так дышишь?