Она пыталась рассмотреть, что же происходит там, на залитом кровью ковре. Жив? Умер? Спасли? Судьба второго раненого ее не слишком волновала.

Издалека доносились обрывки фраз:

– Канцлер Воронцов… нападение… на волосок от смерти… Лунин что, рехнулся на старости лет?

И негромкий отчетливый приказ:

– Всех – вон. Бельскую сюда, немедленно. Девчонку под домашний арест, пальцем не трогать и глаз не спускать.

Следом – еще один голос. Не вопрос – новый приказ:

– Я Провинциал-охранитель Гетенбергский. Что произошло?

Элиза не услышала ответа. У дверей к ней кинулась Нина, но конвоиры аккуратно оттеснили княжну от задержанной.

В толпе Элиза заметила недавнего партнера по танцам. Восторженно-влюбленного взгляда больше не было. Бывший воздыхатель старательно отводил глаза.

***

Отец Георгий скорее угадал, чем услышал крики. Учуял, как натасканный охотничий пес. Что-то тревожное прозвучало в дальней галерее, за толстыми стенами и портьерами. Охранник, больше похожий на небогатого секретаря какого-нибудь герцога, с озабоченным видом торопливо пошел куда-то вглубь здания. Епископ двинулся за ним. Быстро, но не бегом, стараясь не обращать на себя внимание. Бегущий охранитель высокого ранга вызовет смех или панику, и оба варианта категорически не устраивали отца Георгия.

Запах крови заливал все. Сквозь него едва пробивался тонкий аромат женских духов и уютный дух жарко растопленного камина.

Костер?! Нет, не здесь. Не сейчас.

На полу скорчился канцлер Воронцов. И без того невысокий, сейчас он казался еще меньше ростом. Над ним склонился кавалергард, подкладывая под голову раненого свернутый плед, очень аккуратно, чтобы не потревожить нож. Все правильно, если бездумно вынуть клинок из раны, канцлер очень быстро истечет кровью. Воронцов был в сознании, проследил взглядом за охранителем и негромко фыркнул: «Вот и исповедника доставили, раньше лекаря».

Несмотря на слабость голоса, едкий сарказм прозвучал отчетливо.

Неподалеку без сознания лежал нападавший. Вместо руки у него торчал слабо кровоточащий обрубок. Гвардейцы выводили что-то невнятно лепечущую девицу.

– Я Провинциал-охранитель Гетенбергский, – громко сообщил отец Георгий. – Что произошло?

Он отодвинул еще одного гвардейца, попытавшегося было преградить дорогу. Парень остановил бы любого, хоть герцога, хоть министра, но хватать и задерживать охранителя с высшим саном не решился.

Епископ шагнул к канцлеру, но на его пути оказался кавалергард с окровавленным клинком.

Только что он укладывал плед – и вот уже бесстрастно смотрит в лицо Провинциал-охранителю. Не встречаясь глазами, куда-то в переносицу.

Отец Георгий прекрасно помнил, что и как этот с виду щуплый, изящный господин способен вытворить хоть мечом, хоть кинжалом, хоть голыми руками.

Виделись.

– Позвольте помочь раненому, – чуть быстрее, чем следовало, попросил епископ.

Если бы ему потом пришлось описывать свои мысли и ощущения, получилось бы длинно: он вспомнил давнюю встречу в катакомбах Гетенберга, где, к счастью, они были на одной стороне. По телу прокатилась горячая волна опасности. Епископ прикинул, как будет прыгать к камину и хватать кочергу – а там Господь не выдаст, свинья… простите, кавалергард не зарубит.

На деле все заняло полсекунды. Отец Георгий чуть переместил вес тела и приготовился к драке.

– Не стоит, Ваше Преосвященство, – ответил кавалергард. – На нем лечащий амулет. Скоро прибудет медик.

3. Глава 2. Светские беседы на месте преступления

Отец Георгий шагнул в сторону. Снова чуть быстрее, чем пристало епископу, но сейчас это можно объяснить заботой о раненом. Знак охранителя – намоленная святыня, рядом с ней магические артефакты работают плохо, а жизнь канцлера, похоже, на волоске.