– Джоэл сказал мне, что завтра придет прислуга договариваться о найме. Надеюсь, ты сможешь побеседовать с ними.

Я удивленно приподнялась:

– Но я думала, Барт сам будет нанимать прислугу?

– Нет, он предоставил это тебе.

– Ох…

Крис накинул свой пиджак на бронзовую скульптурку слуги, и я вспомнила, что отец Барта, муж моей матери, делал так же, когда они жили здесь – вернее, не здесь, а в том, старом Фоксворт-холле. Воспоминания преследовали меня… Абсолютно голый, Крис направился в «свою» ванную комнату.

– Я только приму душ и приду. Пожалуйста, не засыпай без меня.

Я лежала в полутьме и вглядывалась в окружающие предметы. Меня охватило какое-то странное ощущение раздвоения личности. Мне казалось, что я – это не я, а моя мать. Я представляла себе четверых детей, запертых на чердаке. Чувствовала страх и вину перед ними, чувствовала угрозу, исходящую с нижнего этажа от презренного старика, который жил да жил, но не давал жить другим – жестокий, злой и бессердечный от рождения. Какой-то голос снова и снова нашептывал мне все это. Я закрыла глаза и попыталась унять свою разыгравшуюся фантазию. Я больше не слышала голосов, не слышала музыки. Мне ведь больше не нужно дышать пыльным сухим воздухом чердака. Всего этого уже нет. Мне теперь пятьдесят два года – не двенадцать, тринадцать, четырнадцать или пятнадцать.

Нет больше прежних запахов. В доме пахнет краской, деревом, свеженаклеенными обоями и новыми тканями. Здесь новые ковры, покрывала, новая мебель. Все-все новое, вплоть до разнообразных антикварных вещиц в салонах и кабинетах второго этажа. Нет прежнего Фоксворт-холла, только имитация. Да, а почему все же вернулся Джоэл, если ему нравилось в монастыре? Ему, привыкшему к монашеской аскетической жизни, деньги, вероятнее всего, в самом деле не нужны. Наверно, для возвращения были другие причины, а не только желание увидеть, что произошло с его родовым гнездом. Он остался здесь, даже узнав, что умерла его сестра – наша мать, – единственная, кого он надеялся застать в живых. Ждал случая увидеться с Бартом? Что привлекло его в Барте и удержало здесь? Он даже согласился быть здесь кем-то вроде дворецкого, пока мы не наймем настоящего. Я вздохнула. Зачем искать что-то таинственное в поворотах судьбы? Все-таки деньги всегда были первопричиной всего.

Глаза мои слипались от усталости, но я старалась прогнать сон. Надо было подумать о завтрашнем дне, об этом неизвестно откуда свалившемся на нас «дядюшке». Неужели мы достигли всего, что когда-то обещала нам мать, только для того, чтобы уступить все Джоэлу? А если он не будет оспаривать завещание нашей матери и мы сохраним доставшееся нам наследство, то какой ценой?

Наутро мы с Крисом спустились по правому крылу двойной лестницы с уверенностью владельцев дома и хозяев собственной жизни. Он взял меня за руку и крепко сжал ее, когда я сказала, что мои тревоги ушли и Фоксворт-холл больше не страшит меня.

Мы застали Джоэла в кухне за приготовлением завтрака. На нем был длинный белый фартук, а на голове – высокий поварской колпак. Все это выглядело как-то нелепо на худой стариковской фигуре. В моем представлении поваром должен быть обязательно человек полный. Однако я была благодарна старику за то, что он избавил меня от работы, которую я всегда недолюбливала.

– Надеюсь, вам понравятся яйца «Бенедикт», – произнес он, даже не взглянув на нас.

К моему удивлению, яйца «Бенедикт» оказались великолепны. Крис съел две порции. После завтрака Джоэл показал нам несколько пустых комнат, без мебели и отделки.