Чуть позже кухарка, приятная пожилая женщина по имени Аделаида – помогла мне спуститься вниз, в большую гостиную, обустроенную в деревенском стиле, однако с удачно добавленными модными элементами.

Например, здесь тоже был камин и даже кресло-качалка. И даже не одна, как я отметил чуть позже. Но неуловимой нитью всюду проходил почерк дизайнерского пера, следующего мрачным предпочтениям Никса.

Почему-то мне казалось, что сама Дебора обустроила бы тут все совсем по-другому. Оживила бы красочным налетом чувственно прекрасного настроения.

И с каждым днем я убеждался, что мое первое впечатление о ней абсолютно правдиво. Чем больше я узнавал эту необычную девушку, тем сильнее восхищался ее стойким внутренним миром, силой, с которой она сумела сохранить себя, несмотря ни на что.

А сегодня, усадив за стол, они с Аделаидой практически вынудили меня съесть суп, заботливо приготовленный для меня кухаркой. Аппетита не было от слова совсем. Однако после непонятной каши, которой пичкали меня в больнице, а затем и в городской спальне Никса, этот простой домашний суп показался настоящим шедевром кулинарии!

И с трудом проглотив первые ложки, уже через несколько секунд я поймал себя на том, что с удовольствием уплетаю пищу, предлагаемую мне ласковыми руками Деборы.

Поразительно, - размышлял я, любуясь идеальными чертами мягко очерченного личика, - как при таком жутком отношении со стороны Мартина, эта чудесная девушка смогла не зачерстветь, оставаясь нежной и проявляя подобное человеколюбие к угнетающему ее деспоту?

Мне нестерпимо хотелось приблизиться к ней, прикоснуться, пусть и мимолетно, но ощутить снова тонкий аромат ее духов и легкое касание мягких каштановых волос, обрамляющих всегда задумчивое лицо с глазами, подернутыми поволокой непролитой горечи.

Я очень хотел помочь ей, научить снова улыбаться. Окружить заботой и дать почувствовать себя в безопасности. Защитить от всего, что могло омрачать ее существование. Однако я понимал, что начать придется прежде всего с себя.

7. Глава 7.

Это было ничем не примечательное, пасмурное осеннее утро. Я стоял у окна в своей комнате, одетый в одну пижаму и любовался золотистыми красками, яркими пятнами разбавляющими серый пейзаж за окном.

А потом появилась Она.

Миниатюрная, хрупкая фигурка женщины, медленно бродившей вдоль деревянного настила в сторону озера. Даже если бы я не знал точно, что это Дебора, я бы все равно узнал ее по едва уловимым, присущим только ей движениям, к которым я уже успел привыкнуть. По легкой походке, чуть наклоненной в бок поникшей голове, по общему виду созерцающей, вдумчивой мечтательности.

Она дошла до самой воды и остановилась. Я замер, словно боялся спугнуть ее. Как-будто она могла услышать меня на таком расстоянии, через весь двор и стекло, вновь послужившее разделяющей нас преградой.

Мне показалось, что это очень символично. Прозрачное стекло, позволяющее нам видеть друг друга, но мешающее сделать шаг навстречу и дотронуться.

Сейчас в моем воспаленном мозгу этот факт казался какой-то мистической аллегорией, олицетворяющей наши связанные души, тянущиеся друг к другу сквозь незримую ограду общечеловеческих понятий и норм поведения.

Мне сложно было переступить черту и притвориться супругом этой опустошенной женщины, даже если я был уверен, что мог бы восполнить дыру, пробитую в ее надломленной душе настоящим мужем.

Я с легкостью позволил себе занять место Мартина Никса, но сделать последний шаг и заменить его не только в его теле и во всей жизни, но и в спальне его внезапно овдовевшей жены - было за гранью для меня.