Минут через десять на террасе возник Эйс и присел рядом со мной на диван, обитый шелком. В одной руке он держал книгу.
– Послушай, Сиси. Что не так? Скажи мне.
Какое-то время я молча кусала губу, слепо глядя на людей, плавающих в океане. Наконец я заговорила:
– Нет, все нормально. Ты действительно молодец. Предпринял столько усилий, чтобы заполучить эту книженцию. И так быстро. Наверное, быстрее и представить себе нельзя. Но все дело в том… Просто у меня с книгами отношения не складываются. И так было всегда. Вот потому-то я и не стала ползать по Интернету в поисках информации о Китти Мерсер. У меня… у меня дислексия. Понимаешь? Причем в очень сильной форме. Мне даже читать трудно.
Эйс обнял меня за плечи.
– Так почему просто не сказать об этом?
– Потому что я стесняюсь… потому что мне стыдно… понятно? – прошептала я, с трудом сдерживая слезы.
– Чего тебе стыдиться, глупенькая? Я знаю многих выдающихся людей, которые тоже страдают дислексией. Знаешь, а я придумал! Я прочитаю тебе эту книжку вслух. – Он притянул меня к себе, и я безвольно опустила голову ему на плечо. – Начнем прямо сейчас. – Он стал перелистывать страницы прежде, чем я успела остановить его.
– Глава первая. Эдинбург, Шотландия, 1906 год…
Китти
Эдинбург, Шотландия
Октябрь 1906 года
6
Китти Макбрайд лежала в своей постели и молча наблюдала за тем, как крохотный паучок проворно плел свою сеть, обматывая ею горемычную муху, застрявшую в самом уголке потолка и уже успевшую попасть в его капкан. Китти видела эту муху еще вчера вечером, слышала, как она неистово жужжала, носясь под самым потолком. А потом Китти выключила газовую лампу, и все успокоилось. И сразу же потянуло холодом. Последние теплые деньки: осень плавно переходит в зиму. Китти подумала, как, должно быть, исправно трудился всю ночь паучок, заматывая серебристыми нитями свою жертву и постепенно превращая ее в мумию.
– Ну, сегодня у тебя и твоих домашних будет просто шикарный ужин. Пожалуй, на целый месяц хватит, – сказала Китти вслух, обращаясь к пауку. После чего сделала решительный вдох и рывком сбросила с себя все одеяла. В комнате стояла зверская холодина. Китти тут же затрясло. Она опрометью перебежала к умывальнику, кое-как ополоснулась на скорую руку – маме наверняка такое омовение категорически не понравилось бы. Глянула в небольшое оконце. В этот ранний утренний час густой туман стелился по земле и по всему вокруг, укутывая толстым слоем ряд одинаковых домиков на противоположной стороне узенькой улицы. Китти быстро натянула на себя шерстяную нижнюю сорочку, а сверху платье, наглухо застегнув на все пуговки высокий ворот вокруг своей длинной белоснежной шеи. Потом собрала копну каштановых кудрей и свернула ее в тугой узел на затылке.
– Ну и видок у меня, – сказала Китти своему отражению в зеркале. – Прямо самое настоящее привидение. – Подошла к комоду и вытащила из самого нижнего ящика румяна. Взяла немножко на палец и стала энергично втирать румяна в щеки, массируя их пальцами. Румяна она купила пару дней тому назад в магазине «Дженнерс» на Принсис-стрит. Истратила на эту покупку все свои сэкономленные шиллинги, которые она заработала, давая дважды в неделю уроки игры на пианино.
Наверняка отец осудил бы ее самым беспощадным образом. Ведь по его словам, тщеславие – это страшный грех. Впрочем, если слушать отца, так у него почти все грех. Целыми днями отец занимается тем, что пишет проповеди, в которых излагает свои взгляды на жизнь, а потом выступает с этими проповедями перед своей паствой. Богохульство, тщеславие, употребление горячительных напитков… И его излюбленный конек – грехи плоти, потакающей своим похотям. Китти часто задавалась резонным вопросом: как она и ее три младших сестры вообще появились на свет при таком отношении отца к собственному телу? Ведь как ни верти, а ему приходилось все же поступаться своими принципами и предаваться, хотя бы время от времени, всем этим запретным удовольствиям, в результате которых и стало возможным их рождение. И вот мама снова в положении. Ждет ребеночка. А это значит, что родители и сейчас продолжают