– Поехали отсюда, – сказал начавшему клевать носом Кире.

– Да-да, только хотел тебе предложить, – отойдя от дремоты, бросил он в ответ.

Добравшись на такси до дома, мы разбрелись каждый по своей комнате.

– Кира! – крикнул из своей комнаты. – Ты хотя бы понял, что с тобой произошло за эти два дня?

– Конечно понял! – так же криком ответил он. – Но только это все нужно переварить.

– Сразу не получится. Чтобы пришло понимание, нужно время. До скорого.

– До скорого!

Утро для меня началось со стука в дверь, ведущую в мою комнату. Я намеренно не открывал глаза, пытаясь продлить свой сон, но стук не утихал. В дверь стучали настойчиво. Я понимал, кто это был, ведь однажды, когда я так же сладко спал, меня подобным настойчивым образом он пытался поднять из кровати.

– Ну, черт, какого хрена-то?! – не выдержав, крикнул в потолок.

– Макс! – виновато зазвучало за дверью. – Я собрался! Двенадцать дня уже!

Я встал с кровати и добрел до двери, после чего открыл ее, застав готового к выезду Киру.

– Я тебе открою секрет: ты можешь уезжать и приезжать сюда, не устраивая перед этим канонаду на всю квартиру.

Его детское лицо очень четко выдавало огорчение и злобу, как я понимаю, на себя. Когда-нибудь эта ранимость в нем умрет, и он станет чуточку ближе к мужской особи.

– Возьми ключ от квартиры. Он висит на ключнице у входа. Да, там. Бери, – направляя его рукой, пытался объяснить, где эта чертова ключница. – В следующую пятницу встретимся.

– Спасибо, Макс, ты настоящий друг.

Он меня очень сильно раздражал своими трогательными словечками. Слыша это из уст мужчины, я тревожился за женщин и, собственно, за этого мужчину тоже. Если это дерьмо из него не выйдет, то хоть оставайся жить в клубе – ничего не изменится.

– Есть просьба, – сказал ему, когда он переступал через порог квартиры со своей сумкой.

– Конечно, Макс! Какая? – спросил он, после чего, немного раскрыв рот, стал ждать ответ.

Я достал сигарету, зажег ее и только после первой утренней тяги этого дня озвучил просьбу:

– Купи член.

Кира осмотрел меня с ног до головы, немного задержав взгляд на месте, где должно быть нижнее белье, затем вновь задал свой классический вопрос:

– В смысле?

– В прямом, Кира. Я тебя прошу купить мне резиновый член. Ну или какие они там сейчас бывают.

– Хорошо, – медленно сказал он, глядя мне в лицо. – А какой длины?

– Подлиннее. Люблю длинные.

– Хорошо, – снова вдумчиво протянул, глядя на этот раз в пол. – А какого цвета?

– Бери розовый. Ты знал, что розовый – это издревле мужской цвет?

– Как так? – в его лице читалось недоумение.

– Розовый – это смягченный красный, цвет воинственности, и его носили только мужчины. Женщины носили голубой. Я бы сказал, что розовый цвет украли женщины, но нет. В сороковых годах, когда мужчин становилось из-за войн все меньше, маркетологи начали внушать, что розовый – женский цвет, чтобы покупали больше разной одежды. Но я думаю, что все-таки эта идея была сгенерирована женщиной: это как-то в их стиле, подобные уловки.

Кира молча слушал меня, то открывая рот, то его закрывая. И, когда я закончил свою мысль, стал ждать от него обратной связи в виде комментария или хотя бы удивленного вздоха. Но так как ни того, ни другого не последовало, я решил вернуться к насущной теме:

– Розовый большой член. Не забудь.

Он никак не отреагировал, видимо, собирая в своей голове с детским лицом пазл, в котором мне необходим был розовый член.

Но ждать его заключения мне было незачем, поэтому я закрыл перед его лицом дверь и с сигаретой в руках направился в свое обзорное кресло.