Ненавижу.

— Что ж, отлично, — неопределённо подытоживает он. — Иди сюда.

Как-то иначе он последнее сказал. Чуть ли не собственнически, с претензией смести моё утверждение. И я бы подумала, что мне кажется, ведь это противоречит его словам. Да только меняется и взгляд Мирона. Опаляет, ломает мне волю, давит, напирает. У меня кожа мурашками от этого взгляда, хочется обратно в ванной скрыться, а ещё лучше там запереться.

Мне требуется несколько секунд, чтобы, сделав самый непринуждённый вид, всё-таки зашагать к Мирону. Неестественная тишина между нами оглушает. Я отчётливо слышу собственные шаги, они набатом по вискам бьют.

А потом, когда расстояния между нами уже минимум, почти задыхаюсь. Потому что он мгновенно располагает руки мне на попе, сжимает, слегка шлёпает, а потом тянет меня к себе крепче. Сильно кусаю губы, лишь бы не дать волю рвущим меня эмоциям, не позволить отчаянью прямо сейчас всё ему высказать.

— Почему сегодня не в парадном? — бесстрастно интересуется Мирон, окинув меня оценивающим взглядом.

Мудак ждёт, что я теперь каждый раз его встречать буду в новом и при салонном макияже?

— Ты сам говорил, что я хороша в любом, — треснуто напоминаю.

А он зарывается лицом мне в волосы, сильнее меня к себе прижимает и чему-то ухмыляется. А потом спокойно отвечает:.

— Пожалуй.

Его жадные прикосновения по телу снова обволакивают меня его силой, которая почему-то даже сейчас не кажется угрожающей мне. Но всё равно не могу перестать дрожать. Кажется, меня колотит уже не только внутри.

— Сегодня мне не до любовных игр или прелюдий, — неожиданно заявляет Мирон. — Я слишком устал. Поработай сама.

Облизываю пересохшие губы, надеясь, что он имеет в виду не то, о чём я подумала. Но увы — его руки перемещаются мне на плечи, слегка надавливая. Обозначая мне место — на коленях перед ним.