— Чёрт… — слышу недовольное. — Ты сухая. Я чувствую себя насильником.

Меня мгновенно захлёстывает паникой от этого заявления. Хочется сквозь землю провалиться от одной только возможности подвести Свету, родителей… Мирон ведь уже спрашивал, отослать ли меня назад.

Стыдливость как рукой снимает.

Я моментально поднимаюсь, и, проведя пальцами по его груди, слегка надавливаю, заставляя мужчину лечь. Он поддаётся, с немного хмурым любопытством глядя на меня.

— Нет-нет, всё в порядке, — прерывисто заверяю, одновременно действуя. — Пожалуйста…

Его член всё ещё стоит, не надо даже смотреть, чтобы чувствовать наверняка. Размер там внушительный, и мне придётся засунуть его в себя. Но главное сейчас — то, что интерес Мирона ещё не потерян.

Взбираюсь на него, оседлав и мгновенно почувствовав наше соприкосновение так остро, что закипает кровь.

— Я сейчас, я сама… — тараторю, цепляясь за возможность всё исправить.

На каком-то адреналине трусь о его член, изображая наслаждение. Прикусываю губу, дышу намеренно громче, действую интенсивнее. И, кажется, Мирон верит, что мне всё это очень нравится. Он смотрит на меня, прямо в лицо, и я не отвожу взгляда. Правда, периодически прикрываю глаза, делая вид, что не выдерживаю остроты ощущений. А на самом деле мыслей слишком много, они перекрывают чувства, да и тех почти что нет.

Я должна быть мокрой? Но как этого добиться? Может, просто сразу вставить его член в себя — что уж терять? Вдруг не заметит…

Открыв глаза, замечаю, что во взгляде Мирона проскальзывает что-то такое… Нехороший такой блеск. От него не по себе. Ещё чуть-чуть — и мужчина наверняка возьмёт контроль в свои руки, а не будет позволять мне «играться» дальше. Думаю, он ждал только потому, что думает, будто это доставляет мне удовольствие.

Не подаю виду, что что-то замечаю или, тем более, тревожусь. Плавно нагибаюсь и начинаю покрывать короткими поцелуями крепкую грудь. Даже не знаю, откуда во мне это желание оттянуть то, что ещё недавно сама думала ускорить. Какие шансы, если я буду продолжать эту прелюдию, то Мирон распалится настолько; что не заметит, если я буду сухой?

Медленно поднимаюсь поцелуями к его шее, параллельно постанывая, как заправская шлюха. Уж не знаю, насколько убедительно, но Мирон резко переворачивается, вдавливает меня в постель и разводит мне ноги.

— Расслабься, — говорит мне куда-то в шею и одним плавным толчком входит до упора.

Даже странно, как легко ему это даётся, потому что я не особо и расслабилась. И потому что боль пронизывает адская, будто меня разрывает на части раскалённой дубиной.

Но мне нельзя показывать, что это хоть немного так. А потому тянусь с безумной улыбкой, обвиваю руками шею мужчины и, притянув его к себе, впиваюсь губами в губы. Правда, не столько целую, сколько якобы страстно кусаю. Почти до крови, мстя за свои мучения. За своё положение, позор и бесправность.

Вот только ему на это вообще ровно. Вряд ли вообще чувствуется. Мирон лишь слегка приподнимается на локтях, покрывая хаотичными поцелуями моё лицо. Дышит хрипловато. А я впиваюсь ему ногтями в спину. Внутри до сих пор режет и горит, но пусть не медлит, пусть это поскорее закончится. Лучше всё равно не будет.

Делаю неуверенное и неровное движение навстречу его члену, который уже буквально ненавижу. Дыхание Мирона мурашит мне ухо, пока он прикусывает мочку и резко толкается мне внутрь. Снова ловлю его губы своими, лишь бы хоть как-то отвлечься от боли. Мирон с готовностью целует, глубоко и жадно, буквально трахая языком мой рот.