Он дошел до комнат, отведенных Ивану и Анюте. От остальных помещений комнаты отличались тем, что на входе поставили тяжелые металлические двери, а в коридорные стены встроили окна с непробиваемым тонированным стеклом, через которое при большом желании можно было разглядеть, что происходит внутри.

Анюта еще не проснулась, но скоро встанет: ученые с минуты на минуту собирались прийти к ней и взять кровь на анализ, чтобы вынести вердикт относительно здоровья пациентки. По галактическому неписаному правилу медицинских работников, они начинали рабочий день в пять утра, и ради мести за подобное самоиздевательство заставляли больных вставать в это же время.

Иван, насчет диагноза которого не было никаких сомнений, мог спать хоть до посинения, но ему мешала наслаждаться последними днями жизни неугомонная кукла Юлька. Иван ради спасения друзей смирился с собственной смертью еще до передачи яблока похитителям, и произвел обмен с ледяным спокойствием, но запаниковал, узнав, что Юлька собирается попеременно наведываться в гости к нему и Анюте.

Предусмотрительно назвав свое желание не выпускать куклу из комнаты Анюты последним и, следовательно, обязательным к выполнению, царевич добавил, что девушке поддержка куклы нужна как никогда ранее, а он спокойно доживет оставшиеся дни и без вредных игрушек.

Пришельцы не возражали: им было намного проще оставить куклу только в комнате Анюты, но заупрямилась сама Юлька. Кукла оказалась неумолимой: она объявила, что в случае непредвиденного ухудшения здоровья больных отреагирует на него быстрее всех, и потребовала встроить в стены кабинетов два сквозных холодильника с охлаждением до абсолютного минимума и приставить к ним тележки. Требования Ивана оказались слабее напора куклы, и пришельцы согласились с Юлькой, лишь бы не слышать её гневных отповедей и возмущенных тирад в свой адрес.

– И какой садист придумал эту куклу? – сквозь зубы цедил Иван каждый раз, когда самодвижущаяся тележка с лежавшей на ней замороженной Юлькой выезжала из холодильника, а комнатная температура в считанные секунды падала почти на десять градусов. – Б-р-р-р!

Холодильник уничтожал смертоносные бактерии, но при частом хождении Юльки туда и обратно понижал температуру в комнате настолько, что царевичу приходилось постоянно шевелиться, чтобы не замерзнуть. Стандартное отопление поддерживало температуру в двадцать градусов, но явно не было рассчитано на борьбу с внезапным похолоданием, и реагировало на него до невозможности медленно.

Прошлым вечером Иван написал отцу, царю Александру, прощальное письмо, в котором кратко изложил случившееся и объяснил, почему не может вернуться домой. Добавил, что вины Мартина в произошедшем нет, и пусть никто не говорит, что слуга ставил свою жизнь превыше всего.

Написав письмо, Иван протянул свернутое в трубочку и запечатанное послание кукле, уже открывшей дверцу холодильника и сидевшей на тележке.

– Юлька, не тяни! – воскликнул он: из холодильника вытекал ледяной воздух, и ноги царевича жутко замерзли.

– Ой-ой, какие мы неженки! Неделю жить осталось, а все туда же, всё с претензиями, – словно про себя проговорила кукла, положив письмо перед собой.

– Юлька, я ведь не выдержу и когда-нибудь тебя стукну! – пригрозил царевич. – Честно.

– Что?! – взвизгнула кукла. Свернутое в рулон письмо покатилось по тележке и не упало на пол по чистой случайности. – Иван-царевич, ты не джентльмен!

– Но кому-то придется делать грязную работу и периодически выбивать из тебя пыль и дурь, – заметил царевич, но Юлька уже вкатила тележку в холодильник и закрыла дверцу. Царевич выпрямился и посмотрел на Мартина. – Так, на чем мы остановились?