Пахло пряным и терпким, от Измененных порой чувствуешь такой запах. Наверное, так пахнет само Гнездо. Но было и еще что-то… неприятное…

Я вначале никого не заметил. Но Дарина быстро шагнула вперед, наклонилась – и я увидел распластавшуюся на ковре жницу. Ее черный костюм почти слился с темным ковром.

А может, ковер и не был раньше темным – до того, как впитал кровь. Жнице отрубили руки и голову. Судя по тому, как аккуратно лежали части тела, вначале заставили опуститься навзничь или прижали к полу, а потом заживо расчленили…

Я отвернулся, смотреть на это не хотелось.

И увидел еще одну Измененную – куколку, чуть старше Наськи. Тоже зарубленную, я не стал приглядываться к деталям.

Дарина вернулась ко мне. Лицо ее совершенно ничего не выражало, но голос дрожал.

– Четверо. Двое стражей, жница и куколка, – сказала она. – На входе дежурили трое стражей, третья была та, что я нашла в переулке.

Я двух убитых стражей не заметил, но любопытствовать не стал. Спросил:

– Неужели третья так испугалась, что бросила Гнездо и убежала?

Дарина покачала головой:

– Нет. Она знала, что я с Наськой ушла за мутагеном. Побежала в нашу сторону, чтобы предупредить. Это значит, она понимала, что Гнездо обречено.

Ладонь, в которой я сжимал пистолет, вспотела. Чем тут может помочь оружие? Разве что застрелиться – это, наверное, не так больно, как быть изрубленным на части.

– Пойдем дальше? – спросил я.

– Жди здесь, – сказала Дарина. – Если услышишь шум или кого-то заметишь – убегай к людям. Я сама пойду дальше. Умеешь отсчитывать время?

Я поднял руку, продемонстрировав часы. Старые, электронные. Без ушедших в прошлое мобильников они мало что могли, но циферблат светился, а это всегда удобно.

– Двенадцать минут, – кивнула Дарина. – Потом уходи. Найди полицию и позови.

– Может, лучше ваших? – спросил я.

Глаза у Дарины расширились.

– Каких… наших?

– Из другого Гнезда.

– Нет! – сказала, будто выплюнула, Дарина.

И быстрым шагом ушла к лестнице на второй этаж. Я постоял, глядя вслед.

Ну да. Похоже, я дурак.

Кто мог быстро и бесшумно перерезать толпу Измененных?

Только другая толпа Измененных.

Я никогда не слышал, чтобы Гнезда враждовали между собой. Чего им делить-то? Каждое Гнездо окучивает тот или иной район, но Москва большая, а больных детей, увы, хватает. Они и берут-то не всех, а только самых безнадежных. Лет до двенадцати обычно, до начала полового созревания. То ли потом мутагены не работают, то ли психика не выдерживает, деталей я не знаю, а может, и никто не знает. Говорят, только очень редко Гнездо принимает подростков лет пятнадцати-шестнадцати.

Так что самые старые Измененные младше меня. Хотя, глядя на монаха или старшую стражу, этого не скажешь.

Может, они доросли до междоусобных войн?

Или мозги у них стали совсем набекрень?

Я поежился.

А что, если Измененные примутся на людей бросаться? Нет, их задавят, конечно. Против автоматного огня в упор не выстоят.

Но крови будет много.

– Вот мало нам забот! – сказал я. В обтянутом коврами помещении голос был едва слышен.

Я всё-таки подошел к мертвой куколке. Судя по разрубленной спине – умерла сразу. В лицо я заглядывать не стал, но мне показалось, что когда-то это был мальчишка.

Потом я еще походил немного и нашел стражей. Тут понять было сложнее, но вроде как у одной стражи при жизни был кадык. Наверное, юноша, хотя значит ли это для Измененных хоть что-то?

Обе стражи погибли, сражаясь. Из пальцев на руках выдвинуты длинные кривые когти, да и позы были такие… словно они кого-то вместе атаковали.

Атаковали-атаковали, да не выатаковали.