Алена со злостью откусила от бутерброда кусок побольше и, яростно пережевывая хлеб с ветчиной и сыром, подумала:

«Интересно, а как ко мне отнесутся другие братья?»

Сделав из стакана пару больших глотков яблочного сока, пообещала себе:

«Завтра и проверим».

Возвращаясь в комнату, Алена только теперь осознала в полной мере, что веранда для всех комнат второго этажа, кроме тех, что были расположены в правом и левом крыле, общая. Это значит, что в любую комнату можно попасть не только с коридора, но и с веранды. Это открытие Алене очень не понравилось – жильцам этого дома она не доверяла.

6. Глава 6. НА МЕСТЕ СТАРОГО ДОМА

В эту первую ночь в доме семьи Каффа Алена видела сны. В первом сновидении было что-то колдовское – она упала в него, словно в темный колодец. И в колодце этом ей открылось окошко в мир, скрытый от глаз бодрствующих.

Гостиная. Сумерки. В комнате в полном молчании находятся семеро ее сводных братьев. Они не разговаривают между собой и даже не смотрят друг на друга – словно им уже давно, бесконечно давно не о чем говорить. Алена не различала их лиц, она только смутно угадывала силуэты: кто-то читает на диване газету, кто-то гладит кошку, сидящую на коленях, кто-то прямо на полу играет в игру, похожую на шашки, кто-то неподвижно стоит возле окна и смотрит наружу – на закат.

В сумеречном оранжевом мареве Алена видела, что их оплетают тонкие, сверкающие, будто серебро, нити паутины. Эти нити тянутся от стен и окон, пересекают комнату, охватывают обручами руки и ноги братьев, их шеи, однако никто из семерых не видит этих нитей. Она знала это, как знала и то, что, не видя, они их чувствуют. Все семеро чувствуют, что связаны невидимыми путами, из которых им не выбраться. Никогда.

Алена проснулась посреди ночи и вдруг, к собственному удивлению, обнаружила, что плачет.

- Чего это я? – шепотом удивилась она, вытирая глаза и дорожки слез на висках. – Странный сон, но совсем не страшный. Почему я реву?

Полежав немного и успокоившись, она попробовала воскресить сон в памяти. Образ из сновидения возник перед ее глазами неожиданно ясно, будто она видела это вовсе не во сне, а наяву.

Тишина загородного дома. Закат солнца. Семеро в паутине, привязанные к дому. И дом, оплетенный серебряной паучьей сетью.

- Совсем не страшный сон, - пробормотала Алена. – Вот только...

Только в этом сне все равно было что-то пугающее, гнетущее, тяжелое.

Обреченность.

Это слово как будто высветилось в воображении Алены большими буквами. Да, именно – обреченность.

Девушка тряхнула головой, отгоняя плохие мысли.

- Чего только не приснится на новом месте, - зевнула она, повернулась на бок и снова уснула.

Второе сновидение было удивительно реалистичным. Настолько, что Алене казалось даже, что она вовсе не спит.

К ней в комнату пришла ее мачеха – Альма. Она была одета в белое платье – простенькое, старомодное. Каре превратилось в длинную толстую косу. Но самое главное: Альма из сна выглядела совсем молодой – девушкой лет двадцати, не больше.

Склонившись над ее кроватью, эта, словно пришедшая из своей далекой юности, Альма, раздраженно хмурилась и говорила:

- Уходи! Тебе здесь не место! Ты должна уйти! Если не уйдешь – пожалеешь!

Алена хотела ответить, что ей ни капельки не хочется здесь быть, и она была бы рада вообще никогда сюда не приезжать. Но, как это иногда бывает во сне, не могла произнести ни звука. А молодая Альма в старомодном платье продолжала тихим голосом прогонять ее:

- Возвращайся туда, откуда пришла! Уходи из этого дома! Я не позволю тебе здесь остаться!