— Эректильная дисфункция, Алекс!

— Что это значит, Костя? — хмурится друг, замирая на пороге.

— Это значит, что там, — показываю на свои штаны, — ничего не работает!

— Господи, — хватается Алекс за сердце, — у тебя это случилось так рано? Да как же так, Костик? Ведь работало, как часы? За что такая несправедливость? Горе-то какое!

— Очень смешно, — простонав, театрально закатываю глаза.

Алекс хохочет, присаживаясь за стол. Конечно же ему известно, что речь пойдет не обо мне.

— Я докопался до истины. Этот мужик, — тычу в фотографию в своих руках, — Соловьев Андрей Сергеевич, сидит в тюрьме незаконно.

— Это как? — присаживается ближе Алекс, заинтересовавшись. — Я думал у нас Коля Басков на повестке, а тут Соловьев.

Переведя дыхание, чуть привстаю и отрицательно машу руками, заставляя себя слушать.

— Помнишь, — быстро облизываю пересохшие от волнения губы, — я рассказывал тебе об исчезновении студентки? Ее нашли, вернее ее тело, в лесополосе за Володаркой. Жуткая история. Так вот, следственная группа моментально обвинила ее преподавателя.

Трясу фотографией перед лицом Алекса.

— Этого самого Андрея Сергеевича Соловьёва, мол, он надругался над девушкой, а потом спрятал в лесу. Соловьевы живут в доме моей бабушки, я поговорил с его женой. И она, рыдая, непрозрачно намекнула, что кого-то очень боится. И, что не мог ее Андрюша этого сделать, так как ему не позволяет здоровье.

— Жены всегда выгораживают мужей, — неопределенно пожимает плечами Алекс. — Это не повод считать его невиновным.

— Еще какой повод, Алекс! — многозначительно поднимаю указательный палец вверх. — Смотри сюда. Я стал опрашивать соседей, его сослуживцев. Маньяка всегда видно, люди, которые общаются с ним часто, они замечают странности. Я в этом просто уверен!

— Тише, тише, ты меня слюной забрызгал.

— Неважно, — махнув рукой, встаю и подхожу к доске, на которой наклеены фотографии тела девушки. — Я восстановил картину того дня, когда исчезла студентка. Соловьёва обвинили лишь потому, что он проводил девушку, так как пары закончились поздно. Он был последним, кто ее видел. А потом, якобы, признался.

Криво усмехнувшись, Алекс прокомментировал:

— Я представляю, после чего он признался в застенках закона и справедливости.

— Вот именно, — я хмурюсь. — Коллеги по работе мне рассказали, что у Соловьёва довольно слабое здоровье и, скорее всего, он просто не выдержал того, что с ним делали. Подписал все, что ему подсунули. Дело состряпали, родителей погибшей хоть немного успокоили, получили премию и разошлись.

— Ну и... — откидывается на спинку стула Алекс, внимательно слушая.

— Я пошел в поликлинику, пришлось постараться, чтобы получить доступ к его медицинской карте.

 Алекс ждет продолжения.

— Так вот, — перехожу на шепот, — там ничего нет.

— Как это?

— Пару медосмотров, где все якобы отлично и анализы, кстати, тоже неплохие. Медсестра, которая мне помогла…

Алекс пошло подмигивает.

— О, я хочу знать все грязные подробности.

— Сейчас речь не об этом, — прищурился, размышляя. — Она как-то странно замалчивает то, почему у слабого здоровьем человека, такая чистая карта? Ты видел карту моей бабушки? Там же куча приклеенных дополнительных страничек. Распухшая тетрадка буквально разваливается по частям.

— Зачем-то им понадобилось скрывать это.

Сажусь, ставлю локти на стол, потирая кулаки.

— Воот, Алекс, воот. Ты начинаешь соображать. Казалось бы, я зашел в тупик. Снова пошел к супруге Соловьёва, и на этот раз, она мне даже не открыла, скорее всего ее тоже запугали. Не представляю, что у него за адвокат был такой, но сейчас снова не об этом.