Неясные предчувствия и инстинкт властно побуждали к действию. Я вышла из машины и, перемахнув через ограду, вскоре оказалась на «месте происшествия». Укрывшись от посторонних глаз на небольшой прогалинке среди деревьев, трое плотных и мускулистых мужчин в обычной штатской одежде мутузили четвертого, облаченного в полосатую больничную пижаму.

– Эй, ребята! – негромко окликнула я. – Что же это вы, втроем на одного, а? Да еще болящего. Нехорошо!

Прервав свое увлекательное занятие, «ребята» как по команде повернули ко мне головы. В образовавшийся просвет между их телами я увидела того, кого они избивали.

Это был молодой парень, на вид гораздо менее упитанный, чем обрабатывавшие его здоровяки. На его шее виднелось розовато-коричневатое пятно, уходящее вниз, в бинты и за воротник пижамы, и яснее всяких слов говорящее о том, по какому поводу парень очутился в больничном садике.

«…рука и на шею немного зашло…», – вспомнила я слова Зорина, уже догадавшись, кто передо мной, и убедившись в безошибочности своих предчувствий и правильности предпринятых действий.

Между тем здоровяки уже оправились от неожиданности и пришли в себя.

– Слышь ты, девушка, – проговорил один из них, отделившись от теплой компании и направляясь ко мне. – Ты это, шла бы отсюда. А то мало ли что может случиться?! Поскользнешься, упадешь, как в том кино – одно мокрое место останется. На тебя и троих не понадобится, меня одного хватит.

Пригнув голову и расставив руки, он, похожий сейчас на быка, перед которым маячит красная тряпка, надвигался на меня, недвусмысленно давая понять, что готов подтвердить свои слова действием.

– Ах, как невежливо, – улыбаясь, говорила я. – Только в том кино не было мокрого места. Там человек вполне благополучно очнулся в гипсе с бриллиантами. Ты невнимательно смотрел.

Произнося эти фразы, я пристально осматривала противника, примериваясь, какую тактику лучше избрать.

В объеме и массе я уступала этому мужчине как минимум раза в два. Опыт подсказывал, что для того чтобы быстро и эффективно нейтрализовать его, здесь, так же, как и в самолете, лучше всего подойдут болевые приемы. Средство это – хотя и запрещенное, но весьма действенное, а в некоторых случаях даже незаменимое. Но чтобы применить его, мне нужен был только какой-то отвлекающий маневр, чтобы враг не успел отреагировать на атаку и защититься.

И тут мне неожиданно помог Игорь.

Один из державших его мужчин ослабил внимание и отпустил руку, которой зажимал парню рот, чтобы тот не кричал. Разумеется, пленник немедленно воспользовался случаем.

– Уходите отсюда! – крикнул он мне, по-видимому, желая добра, хотя у меня сейчас были другие планы.

Громила, так некстати расслабившийся, снова зажал ему рот и для верности еще ударил кулаком в область солнечного сплетения. Бедный парень застонал, как подстреленная лань.

Этот небольшой эпизод и явился тем самым отвлекающим маневром, который позволил мне применить свои специальные средства.

Мой противник тоже ослабил внимание, инстинктивно оглянувшись на происходящее у него за спиной, и, воспользовавшись моментом, я приступила к действию.

Получив серию последовательных ударов по коленной чашечке, в правое подреберье и в глаз, здоровенный битюг зарычал от боли и согнулся пополам. Произнося в мой адрес разные нехорошие слова, он опускался на землю, то прижимая руки к животу, то хватаясь за коленку, не в силах определить, где ему больнее, а я, управившись с этим, занялась остальными.

Ни на минуту не забывая, что ребята превосходят меня по физическим параметрам, я понимала, что главное сейчас – не дать им возможности наброситься на меня вдвоем.