– А что именно хочет от нас получить министерство вам известно? – Стаханов несколько удивился решительности начальника.

– Петр Ильич, конечно же, я не с собственной головы извлек то, что нам требуется проработать. Общался с министром. С этим вопросом все выяснили? – на лице Иннокентия Владимировича появилось легкое недовольство, но осекать подчиненных он не приветствовал, в виду их полезности для научных разработок и исследований.

Нажатие кнопок клавиатуры врывалось в эпизоды затишья.

– Василий, не стоит печатать лишнее. Что вы там посчитали таким необходимым включить в дневник бесед? – Кольцов был не в духе, и каждый из сидевших за столом, старался усугубить его настроение.

Малютин убрал руки от клавиатуры ноутбука и замер. Отвечать на лишние вопросы он не то, чтобы не любил, а скорее опасался.

– Итак, мы здесь находимся по известной каждому из вас причине. Общий план наших действий сегодня я не представлю, только тот, что будет использован в вводной и подготовительной частях. – Кольцов всматривался в лица присутствующих. Не видя возражений, он продолжил: – Нам следует проработать осознанные сновидения в разведывательных и вербовочных целях. В качестве испытуемого имеем подполковника Истомова Марка. Выбор именно этой кандидатуры связан с базой его знаний. Некоторое время Марк провел в Тибете и, как известно из неофициальных источников, обучался йоге сновидений в даоской школе «Медитация сна». Нам не придется работать с нуля. Наш испытуемый уже имеет хороший базис и понимание сути сна на уровне внетелесных ощущений. Кроме этого, у Истомова, опять-таки предположительно, имеется ген короткого сна.

– Прямо, как у Наполеона, – хмыкнул Харитонов.

– Да, Глеб, и спасибо, что вы в курсе исторических нюансов, – осек реаниматолога Кольцов. – Несмотря на то, что испытуемый имеет качества, упрощающие нашу задачу, все равно предстоит изучить его реакции и потренировать его. Мы обязаны его изучить от и до.

– Я хочу поинтересоваться, – Стаханов робко поднял руку, как на школьном уроке.

– Конечно, – Кольцов уставился на коллегу, про себя торопя его с вопросом.

– А испытуемый готов сотрудничать?

– Петр Ильич, вот это уже не наша забота.

В зал вошли прилично опоздавшие психиатр и полиграфист.

– Многого вы не пропустили, но все равно поспешите присоединиться к нам, – поприветствовал вошедших Кольцов и вернулся взглядом к Стаханову. – Наша задача подготовиться к серии анализов, которые испытуемый пройдет, и по итогам мы сделаем выводы о его степени подготовленности и выстроим дальнейший план мероприятий, которые следует провести в рамках начального этапа.

– Иннокентий Владимирович, наша работа здесь будет продолжительной? – вопросы норовил задавать Стаханов с молчаливого согласия коллег.

– Сроки эксперимента не имеют точной даты завершения. Проше указать время года, когда все будет завершено. Но мы не имеем права работать медленно.

Кольцова и самого не впечатлял такой подход к работе, какой был задан министром. Другого варианта не имелось. Ни в чем.

В темноте время движется едва ощутимо. Оно воспринимается, но как замедленный кадр, с которого хочется переключиться на другой, более интересный. И она даже знала, какой. Просто не могла. Желание погрузиться в сон не позволяло расслабиться.

Теребить подушку не было дальнейшего смысла. Как бы она не переворачивала невинный неодушевленный объект, помочь себе не могла. Нелли поднялась, отшвырнув покрывало так, словно оно не позволяло ей отключиться, и направилась на кухню.

Поиски снотворного не требовались: препараты лежали на видном месте. Разве что, они давали осечку. Все чаще. Она знала почему. Привыкла. Не могла только привыкнуть к бессонным ночам. И нечем было заполнить их чем-то, кроме сна.