В общую палату она вернулась почти к отходу ко сну. Мадлен уже раздевалась. На второй кровати сидела девочка, на вид не более лет двенадцати. Ее светлые волосы были такой длины, что лежали на коленях. Она обладала белой, словно мел, кожей и огромными глазами, как у девочки из японских комиксов «манга». Девочка, захихикав и накручивая на руку локон, робко улыбнулась Софии.

– Это Эльвира, – пояснила Мадлен. – Она тоже живет с нами.

София поздоровалась. Подумала, что Эльвира – существо, место которому на рисунке Иона Бауэра[5] или, по крайней мере, на материке, в школе, но не здесь.

София ожидала, что они немного поболтают, но едва она надела ночную рубашку, как Мадлен выключила свет, и в комнате воцарилась полная темнота.

– Ой, я забыла спросить, кто нас завтра разбудит? – прокричала в темноту София.

– Я тебя разбужу, – ответила Мадлен.

Значит, здесь есть только ментальный будильник.

Заснуть никак не удавалось. Ощущение, что находишься в военном лагере или тюрьме, вернулось и не уходило. Дыхание у остальных замедлилось, они уснули. София думала о родителях, с которыми прощалась так, будто они ее больше не увидят. Как мама волновалась все больше и больше, выпаливая такие слова, как «секта», «культ» и «проклятое мошенничество», а потом сожалела и говорила, что просто беспокоится за Софию… Как всегда, беспокоилась. За все. Но сейчас Софии так не хватало ее, что ныло в груди.

Потом появились беззвучные слезы. Она дала себе выплакаться. И тут наконец наступил благословенный сон.

– Кто-то идет! Выходи! – восклицаю я, подталкивая ее.

День идеальный. Туман настолько густой, что из нашего укрытия в маленькой роще скалы почти не видно.

Ждали мы долго. Она скулила и просилась домой.

– Фредрик, никто не идет. Я замерзла.

Но я не сдаюсь. Туман отличный, и упускать такой случай я не намерен. И кто-то действительно идет. Через торфяник медленно бредет мужчина.

– Выходи, – шиплю я. – И раскинь руки, как привидение.

Она выступает из тумана. В накидке с капюшоном она смотрится совершенно потрясающе. Будто парит.

Мужчина останавливается. Видит ее.

Она подходит к вершине скалы и протягивает руки к морю.

И еще воет, как одинокий волк.

Мужчина словно окаменел. Не верит своим глазам.

Она следует моим указаниям. Спускается со скалы. Разумеется, в пещеру. Но все происходит так быстро, что выглядит, будто она растворилась в тумане.

Мужчина подходит к скале и поднимается к вершине.

Я затаил дыхание.

Он смотрит вниз. Ее, естественно, не видит – и вот тут по-настоящему пугается. Разворачивается безумный, мчится через торфяник. В немом тумане слышны лишь треск веток вереска, ломающихся у него под ногами, да его прерывистое дыхание.

Я дожидаюсь, пока он скрывается из вида, и заползаю к ней.

Она хихикает, сидя на полу пещеры. Мы смеемся до икоты.

– Мы покажем им, черт возьми, кто правит этим островом! – под конец заявляю я.

Нравиться ей здесь стало именно из-за рутины, которую она поначалу так презирала. Расписание каждый день одно и то же. Дни настолько расписаны, что не остается времени думать о чем-либо, кроме работы, еды и сна. Все здесь на одинаковых условиях. Все участвуют в одних и тех же каждодневных делах.

Просыпались они в семь часов – то есть те, кто владел ментальным будильником. София просто подстраивалась к Мадлен. Забот с выбором одежды не существовало. Надо было лишь принять душ, надеть форму и отправляться в столовую, где подавали завтрак. Всегда одинаковый завтрак: яйца-пашот, зерновой хлеб и экологический джем.

Затем путь лежал во двор, где она вливалась в шеренги, выстроенные для утреннего собрания.