В этот раз даже Алька меня отговаривает, пытается вразумить, загородив путь, но я настойчиво продолжаю его. Ну почти… Держусь за нее, не сводя взгляда с цели, которая, кажется, уже не знает, куда бежать.

Чувствую, как от спиртного приятно разгорается в груди. Тело расслабляется. Сознание становится затуманенным. И вот уже поступок, что я собираюсь совершить, не кажется мне таким мерзким. Скорее забавным. Это должно быть весело. Представляю, сколько лайков может набрать данное видео.

Беру гея, парня с фотокамерой, что кружился рядом и, кажется, заглядывался на голубка, и тащу всех наверх. Туда, где спит Ренат. Что ж, первой жертвой оказывается он.

Без слов, жестом указываю парню, что делать, и тот радостно кивает, облизываясь на бугор, прикрытый одеялом. Снимает с себя майку и медленно устраивается на огромной постели. Наклоняется к нему и неспешно спускает одеяло вниз.

Второй парень предвкушает сенсацию и настраивает камеру, давая нам знак немного подождать.

— А если он проснется? Ты сошла с ума, — шепчет испуганно и возбуждённо Алька, во все глаза рассматривая полуобнажённое тело Рената.

Совершенное тело.

Охрененное тело даже в расслабленном состоянии. Я тоже залипаю. Обрисовываю взглядом каждую выпуклую мышцу, вены, грудь и упрямый подбородок. Идеальный мужик, особенно во сне, когда не показывает свой дурной характер.

Алкоголь и возбуждение давно сделали свое грязное дело, и я теку, как грязная сучка. Сжимаю бедра и слышу почти оглушающий щелчок фото вспышки.

— Блять, — выругивается фотограф, а меня пробирает дрожь острого, как боль, страха.

Пиздец, Господа. В этот же момент в голову Филиппа упирается огромный ствол пистолета, а подружка поднимает визг.

12. Глава 11

Сквозь сон настойчиво пробиваются мужские духи. Приторные. Они до тошноты заполняют обонятельные рецепторы, а самое главное п*здец как злят. И странные звуки, а именно перешёптывания.

Вкус снотворного в коктейле я различил только тогда, когда с тела сбежало подгоняемое разумом, как розгами, возбуждение.

То есть, когда сучка ушла, виляя своим белым аппетитным задом. В такой я не прочь… Блять… Захар тоже не дурак. Все понял.

Мы стояли в спортзале, как два идиота, с охрененно твёрдыми стояками. Мозги в кашу. До нас дошло, что это был не добрый жест, а самая настоящая бабская подстава. И я бы сразу ее обман раскрыл, но эти два шарика над рубашкой, и тень сосков сквозь лифчик, и запах. Такой, что выть зверем хочется.

Отбросить условности и условия. Нагнуть ее к стояку, причиной которого она и стала, и заставить сосать. Долго так, причмокивая. Заставить брать в рот, даже сквозь сопротивление, даже сквозь слезы.

Смотреть, как слюни стекают по подбородку, и размазывать их по лицу. Влажно шлепнуть ее по щеке, а потом просто насадить по самые яйца… сука.. Эти сны как зараза, и ничем их не выведешь. Даже ее снотворным.

Даже два пальца в рот не помогли вывести всю хуйню, которой нас накачала эта маленькая дрянь. Так что пришлось прилечь и сном разогнать дремоту. На пару часиков.

А потом мы бы пошли разбираться с этой неадекватной. Лучше бы членом. Он бы прекрасно подошел ее дрожащим губам.

Но внезапно весь эффект вещества смыло летним ливнем, когда ко мне прижалось это.

Человеком обозвать язык не повернется, а педиком воспитание не позволяет.

Проще пристрелить, тем более, судя по его испуганному виду, это очередная выходка и задумка Кати.

Сказать, что я ахуел, это ничего не сказать.

— Ну что, Киска. Мне снести ему башню? — задаю ей вопрос, потому что она осталась одна, остальные ее друзья позорно сбежали, заслышав щелчок затвора. — А может переломать ему все пальцы для начала, м?