Патриотично, но Луизе вовсе не к лицу.

Мазнув по мне стеклянным взглядом, но вряд ли увидев, Луиза замерла посреди приемной.

— Желаете воды, мадемуазель Бернар?

Мадемуазель моргнула раз, другой.

— Нет, благодарю вас, мадам, — выдавила явно через силу, и торопливо покинула приемную.

Возможно, мне показалось, но глаза у нее подозрительно блестели.

У нас с Луизой было слишком много общего для того, чтобы мы могли хоть сколько-то нравится друг другу. Обе мы пробивались в жизни сами, без протекции и поддержки семьи, у обеих в карманах перманентно цвело пышное “ничего” и за любые подработки потому хватались тоже — обе. Характерами что она, что я, могли похвастаться не самыми приятными, но меня, хотя бы, чьи-то успехи не парили, а Луиза, как я давно подозревала, чужие достижения здорово задевали…

Но несмотря на то, что мы с Луизой друг друга заслуженно не любили, ни малейшего злорадства от ее вида я не испытала. Наоборот, у меня в голове словно набат зазвенел, предвещая: грядут неприятности.

Впрочем, чтобы об этом догадаться, семи пядей во лбу быть не нужно, очевидно, что там, где одной отличнице был устроен разнос, и для другой место всегда найдется. Не знаю, чем месье терр Мулья довел до такого состояния всегда самоуверенную Бернар, но в голову против воли лезли самые плохие варианты, заставляя торопливо перебирать в памяти собственные прегрешения.

К тому моменту, как на столе у мадам Ревю мигнул переговорной артефакт, будущее успело окраситься в самые мрачные тона.

— Проходите, мадемуазель Морель, — сказала секретарь. — Декан вас ждёт.

— Спасибо, мадам Ревю, — я благодарно кивнула, и шагнула к дверям кабинета.

Дурные предчувствия, нахлынув последний раз, осели хлопьями пены на задворках сознания.

Мадраж сгинул без следа, сменяясь холодным, слегка отстраненным спокойствием и обострившимся восприятием.

Дверь за моей спиной закрылась мягко, почти беззвучно.

— Добрый день, месье терр Мулья. Вы меня приглашали?

— Не “приглашал”, а “вызывал”, мадемуазель Морель.

Неблагоприятные прогнозы подтверждались.

Меня сюда позвали не для внеочередного вручения стипендии.

— Ваша работа, Морель?

Декан подтолкнул ко мне раскрытую папку, и та, проехав по полированной столешнице, шлепнулась на пол.

Я торопливо присела, чтобы поднять ее, воспользовавшись случаем, перелистнула несколько страниц…

Вот же, Шельма!

В папке находилось то самое исследование, которое я делала для гросс Теккера, и за которое заставила расплатиться его сексом.

С работой что-то не так? Что-то НАСТОЛЬКО не так?

В чем я могла облажаться?

Я себя чем-то выдала?

Или это не я, а гросс Теккер?

— Нет, месье терр Мулья.

Выпрямившись, я благовоспитанно положила папку на стол, толкнув ее обратно, к декану.

И успев мазнуть взглядом титульный лист, где черным по белому, одобренным шрифтом и утвержденным кеглем, было выведено “Вивьен гросс Теккер”.

— Не морочьте мне голову! — Рявкнул декан, и у меня сжался желудок.

Наш декан голос повышал крайне редко. Но если уж повысил… Кажется, разогнаться он успел еще с Бернар. Интересно, чем она отличилась.

— На весь факультет не больше трех человек способны выполнить подобное исследование на таком уровне, а вы мне тут святость изображаете!

От низкого деканского баритона тряслись кубки на полке.

И я их отлично понимала.

И даже разделяла их состояние.

Но мой голос, когда я заговорила, звучал ровно и спокойно (спасибо тебе, дядюшка, за многочисленные тренировки!):

— Четыре.

— Что?! — сбился месье терр Мулья, как раз набиравший воздух для новой тирады.

Мысли были ясные и быстрые. Я пыталась вычленить корень проблемы и понять, как с ней справиться.