Пока Билл читал газету, Сэнди стояла в дверях кухни, бледная и слабая. У нее был вид смертельно больного человека; Билл испытывал бы к ней жалость, если бы не омерзение от всего, что произошло накануне вечером. Он не собирался больше нянчиться с ней, решил, что хватит.

– Что они пишут?

Она, пошатываясь, подошла к кухонному столу и села, похожая на двенадцатилетнего подростка, больного неизлечимой болезнью. Сэнди была худа и бледна, но у нее были дивные глаза и лицо напоминало камею, а длинные черные волосы в беспорядке падали на плечи, словно вдовья шаль. Глазами, полными бесконечной печали, она смотрела на мужчину, который был ее супругом.

– Я очень сожалею, Билл, – едва слышно произнесла она.

Билл, избегая ее взгляда, ответил:

– Я тоже. А относительно твоего вопроса могу сказать, что газета правильно перечислила предъявленные тебе обвинения.

Единственное, что они не написали, – это что она замужем за Биллом, поскольку не знали этого.

– Господи. Тони убьет меня.

Тони был ее агентом. Билл с изумлением поднял глаза на жену. «Она что, шутит? – думал он. – Ее арестовали за проституцию и все прочее, а она переживает, что Тони убьет ее? А как насчет меня? Как насчет наших супружеских клятв?»

Но Сэнди ничего больше не сказала. Билл закурил сигарету и снова углубился в чтение. Ему очень хотелось дать волю гневу, но он сначала хотел решить с ней ряд вопросов, а время для этого было самое подходящее.

– Что ты теперь намерена делать?

Билл заставил себя взглянуть ей в глаза, хотя ему это доставляло неимоверную боль.

– Наверное, найму адвоката.

Сэнди пожала плечами и отбросила волосы назад.

– Вот как? На что? Или заработков от твоей новой специальности хватит и на это тоже?

Она заметно вздрогнула от его резких слов, но Билл невозмутимо продолжал:

– Я думаю, тебе надо прежде всего лечь в больницу.

– Я сама могу справиться.

Он уже слышал все это прежде. И был этим сыт по горло.

– Ерунда. Никто этого не может сам. Тебе нужна помощь. Обратись туда, где тебе ее могут оказать.

Билл не мог ее заставить, да и никто не мог. Она должна была сделать это сама, в противном случае больницы бы не приняли ее. Такие разговоры Билл вел с женой уже тысячу раз, но они ни к чему не приводили.

– А как же мы?..

Она пытливо посмотрела на мужа, а он с тоской отвел глаза.

– У меня ощущение, что тебе все надоело.

– А какие у тебя ощущения по поводу вчерашнего вечера?

– Ты имеешь в виду мой арест?

Она выглядела слабой и беспомощной. Билл боролся с чувством жалости к ней.

– Я имею в виду обвинения, предъявленные тебе, Сэнди. Или ты забыла?

Он видел, что Сэнди как-то неспокойно сидит на стуле, и понимал, что дело тут не только в чувстве вины. Она, вероятно, испытывала наркотический голод. В последнее время первую дозу она принимала уже утром.

– Это ничего не значит... ты же знаешь. Мне просто были нужны деньги... вот и все...

– Послушай, мне они тоже были нужны, но я же не побежал продаваться первому встречному типу. Я вообще-то несколько иначе представлял себе наш брак.

Злость снова вскипела в нем. Он всегда думал о Сэнди как о невинном ребенке, ребенке с ужасной привычкой. Но это было гораздо хуже, это был образ жизни, построенный на самоубийственной мании.

– Прости...

Слова были едва слышны, их заглушало даже тяжелое дыхание сенбернара, лежавшего на подстилке в углу кухни.

– ...Прости меня за все...

Сэнди нетерпеливо поднялась, словно вдруг оказалась лицом к лицу с чужим человеком. Похоже, она собиралась куда-то идти. Билл уже знал это выражение ее глаз, оно говорило: мне нужно сейчас... не важно, что ты скажешь... Выражение, которое расстроило их брак.