– Согласен. Один раз – можно, но два-три – это уже не случайность, а закономерность, так, кажется, считает философская наука?

– Так.

– Чем больше времени пройдёт до первой засветки – тем лучше. Для нас обоих… А теперь докладывай, что там у тебя? Контакт с профессором установил?

– Так точно. Даже дома у него побывал! Впечатление такое, будто вернулся на родную землю, окунулся, если можно так сказать, в прошлое… Короче, ненадолго впал в детство.

– И чем вызваны такие ассоциации?

– Обстановкой в квартире. Куклы, колокольчики, прочая мишура, одним словом, культ. Культ всего белорусского!

– Фролушкин страдает национализмом?

– Нет, что вы. Скорее обычной ностальгией, вызванной воспоминаниями об ушедшей юности. Сытой и весёлой, какой у меня лично, никогда не было.

– По сытости и весёлости ностальгии не бывает. Это тоска по Родине, дружок.

– Возможно, Глеб Иванович, вполне возможно… Да, совсем забыл, профессор предлагал остаться у него на ночь, но я отказался.

– Боишься?

– Чего?

– А вдруг он предпочитает исключительно мальчиков?

– Вы о чём, товарищ комиссар?

– Да так… В общем, отказался – и правильно сделал. Бежать впереди паровоза – не самое благодарное занятие. Подождём, когда он сам прибудет в заданную точку. Согласно расписанию.

– Вот-вот… И я об этом подумал!

– Но долго раскачиваться тоже нельзя. Времени у нас в обрез.

– Гм… Похоже, что вы, как и Фролушкин, познали Господа Бога.

– Куда нам, грешным? Кстати, что тебя подвигло на столь неоднозначный вывод?

– Только Всевышнему известно, сколько нам отпущено…

– Да я не об этом… В Европе давно попахивает новой большой войной, выиграть которую мы сможем только в том случае, если успеем очистить страну от всех внутренних врагов. Иначе растопчут нас господа империалисты, и следа не останется! А этого допустить нельзя.

– Скажите, а Фёдор Алексеевич в этом списке есть?

– Каком списке?

– Ну… Врагов народа.

– Я ещё не знаю. Впрочем, попадёт он туда или же нет, во многом зависит от тебя.

По дороге в общежитие Ярослав купил свежую «Вечернюю Москву», на ходу развернул газету и едва не обомлел.

Прямо на него глядели две пары горящих глаз, принадлежащих, как оказалось, обворожительным работницам Сталинградского тракторного завода Марусе Макаровой и Нине Славниковой, снятым во время посещения Большого театра.

В элегантных шёлковых платьях, в туфлях на каблуках!

Так вот кого он встретил у стен древнего Кремля!

Плечов свернул газету в трубочку и двинул в обратном направлении – в библиотеку к Оленьке.

К счастью, на сей раз в читальном зале не оказалось больше никого – Новый год на носу!

Сначала они долго толковали с глазу на глаз в том самом тёмном углу, где Фигина обнаружила материалы о происхождении знатного рода Радзивиллов, а потом, набравшись смелости, и вовсе отпросились ненадолго погулять…

Наталья Ефимовна – старшая смены – не возражала.

Влюблённые взялись за руки и понеслись в сторону исторического центра вдоль широкого московского проспекта по недавно благоустроенному тротуару, едва не налетев при этом на ещё одну молодую парочку.

– Простите… – по инерции пролепетал Славик и осёкся, признав в парне… своего бывшего сослуживца Пчелова.

Да-да, это снова был он!

Правда, внешне Вячеслав больше напоминал не отечественного рыцаря плаща и кинжала, а великосветского ловеласа.

Ну, самый настоящий барин!

Тяжёлая шуба из натурального меха на широченных плечах, шнурованные итальянские ботинки, входящие в моду в среде профессиональных альпинистов, к числу которых чекист никогда не принадлежал, тёплая, лохматая шапка из какого-то диковинного заморского зверя…