Летом 1916 года все с тем же паспортом он проскользнул сквозь английскую блокаду в Испанию. Войдя в состав сотрудников немецкого военно-морского атташата в Испании, он занимался организацией снабжения немецких подводных лодок с испанских баз, предоставляя в то же время морскому командованию информацию о передвижениях союзных конвоев главным образом в Гибралтар. Затем по пути Германию, где он должен был вступить в командование подводной лодкой, Канарис был арестован в Италии на железнодорожной станции Домодоссола. Итальянцы решили передать его французам как германского шпиона. Тогда Канарис представился капитану корабля, следовавшего в Марсель, как немецкий офицер, и тот высадил его в Картахене. На этот раз Канарис был отправлен в Германию на подводной лодке. Там он был назначен командиром подводной лодки, оперировавшей в Средиземное море, базируясь на Каттаро. В то время он приобрел многочисленных друзей среди офицеров австрийского флота, глубоко проникнувшись менталитетом австрийцев.

Имея такой боевой опыт, Канарис оказался подходящим кандидатом на занятие должности начальника немецкой военной разведки, которую рейхсвер начал создавать в конце 20-х годов. Служба поначалу имела весьма скромные штаты, и такое положение сохранялось вплоть до начала Второй мировой войны, когда абвер превратился в мощную организацию, приобретя известность во всем мире наравне с британской секретной службой и разведкой Франции.

Реорганизация и экспансия абвера явились не только делом рук Канариса. Этим занимались его помощники, поскольку он сам уделял основное внимание вопросам «разведывательной политики», используя информацию, добытую его организацией, в качестве политического оружия, а в этой сфере он был большим мастером. Вызывает сомнение, чтобы разведывательная служба могла существовать только за счет такой деятельности, и к чести Канариса следует отметить, что он и не пытался добиться подобной схизмы. Он понимал, что знания – не только военных, но и политических секретов, а тем более секретов оппонентов, – являются зародышами потенциальной политической власти, и собирался использовать эти знания как средство воздействия не только на военную, но и государственную политику Третьего рейха.

Благодаря, по всей видимости, тому обстоятельству, что шеф абвера мало уделял внимания организационным вопросам своей службы, военная разведка превратилась в раздутую и сложную структуру, в которой административно-управленческая часть превалировала над остальными. В частности, подразделения абвера, приданные различным военным округам, по своей большой численности и оснащению не соответствовали скромным задачам, стоявшим там перед военной разведкой, свидетельствуя о бюрократическом характере этой машины. Военные штабы очень часто высказывали критические замечания по поводу неэкономичного и малоэффективного использования таких подразделений, но чаще всего их протесты оставались без внимания. Такие же хорошие результаты можно было получить, имея гораздо меньшую по численности и менее громоздкую организацию. В то же время сказать, что военная разведка была неэффективной, было бы неправильно. Ближайшие сотрудники адмирала, в частности, начальники наиболее важных отделов – генералы Пикенброкк, Лахоузен и Бентивегни – были экспертами самого высокого класса.

Сам Канарис был очень сложным человеком, которого понять было непросто. Давая ему оценку даже в качестве шефа абвера, следует иметь в виду, что на всей его деятельности лежит личностный отпечаток. Он был, без сомнения, настоящим немецким патриотом. Он приветствовал превращение Германии с приходом к власти Гитлера в великую державу и был горд, что, занимая свою высокую позицию, мог внести значительный вклад в ее становление. Но в то же время он был убежденным оппонентом национал-социалистской системы. Вот эти, по сути дела, конфликтующие точки зрения накладывали отпечаток на его поведение, объясняя многие противоречия в его действиях, рассматривавшихся не только друзьями, но и врагами, как непонятные и труднообъяснимые.