Однако, я не оставил сомнений, что ситуация очень серьезна и возможность вооруженного столкновения очень велика. Для обоих государственных деятелей, как для Сталина, так и для Гитлера, это был вопрос территорий, которые обе страны потеряли после неудачной войны. Выло бы неправильно отрицать эту точку зрения. Я высказал в Москве точку зрения Адольфа Гитлера, что эта проблема так или иначе должна быть решена, и был понят советской стороной.

Мы тогда обсуждали то, что должны делать русские и немцы в случае вооруженного столкновения. Линия установления границ была согласована, как известно, для того, чтобы в случае невыносимой польской провокации, или в случае войны немецкие и советские интересы на польской арене не могли столкнуться. Известная линия была согласована вдоль линии рек Вислы, Сан, и Буг на польской территории. Была достигнута договоренность, что в случае конфликта территории, лежащие к западу от этих рек, являются сферой немецких интересов, и те, что на восток – советских.

Известно, что позже, после начала войны, эти зоны были заняты с одной стороны Германией, а с другой стороны – советскими войсками. Я могу повторить, что тогда у меня от бесед с Гитлером и Сталиным осталось впечатление, что эти польские территории, а также другие территории, которые были определены в этих сферах интересов, о котором я коротко скажу, – что они были территориями, которые обе страны потеряли после неудачной войны. И оба государственных деятеля, несомненно, считали, что если последний шанс для разумного решения этой проблемы, будет исчерпан – за Адольфом Гитлером остается право включить эти территории в состав рейха иным путём.

Помимо этого также известно, что сферы интересов определялись в отношении Финляндии, балтийских государств и Бессарабии. Это было масштабным урегулированием интересов двух великих держав, предусматривающих как мирное решение проблемы, так и достижение ими своих интересов военным путем.

ХОРН: Верно ли, что эти переговоры были осуществлены только тогда, когда без договора о ненападении и политического урегулирования между СССР и Германией, стало невозможно уладить польский вопрос дипломатическим путём?

<…>

РИББЕНТРОП: Да, это так. Я заявил тогда, что с немецкой стороны все будет предпринято для того, чтобы решить проблему дипломатическим, мирным способом.

ХОРН: Советский Союз обещал Вам дипломатическую помощь или доброжелательный нейтралитет в этом вопросе?

РИББЕНТРОП: Как следовало из содержания договора о ненападении и из содержания переговоров в Москве, это именно так. Мы были убеждены в том, что, если из-за польской провокации вспыхнет война, СССР проявит дружественное отношение к нам.

<…>

ХОРН: В сентябре 1939 года Вы совершили второй визит в Москву. Какова была его причина и что там обсуждалось?

РИББЕНТРОП: Моя вторая поездка в Москву стала необходимой в связи с окончанием польской кампании. Я полетел в Москву в конце сентября, и на сей раз я получил особенно сердечный прием. Ситуация требовала, прояснения ситуации на польской территории. Советские войска заняли восточные области Польши, а мы заняли западные до линии установления границ, ранее согласованной. Теперь мы должны были установить определенную линию государственных границ. Мы также стремились укрепить наши связи с Советским Союзом и установить сердечные отношения с ним.

Данное соглашение было достигнуто в Москве, линия границы в Польше была установлена. Так же было намечено наладить более тесные экономические отношения между нашими странами. Всестороннее соглашение, касающееся поставок сырья, было обсуждено и позже заключено. Политический акцент договора, заключенного тогда был смещен от нейтралитета в сторону дружбы между странами. Лишь вопрос о территории Литвы оставался открытым. Ради установления более доверительных отношений между Москвой и Берлином, фюрер отказался от влияния на Литву и в соответствии со вторым соглашением предоставил СССР свободу действий в Литве. <…>