– Да это же Астерий Софист!

Видя, как я реагирую на это имя, он кивает, обрадованный тем, что наконец-то нашел во мне единомышленника. Но это не так.

– Симмах сказал, что Астерий был вчера в библиотеке.

Астерий значится в моем списке.

– Я не видел его там.

– Симмах сказал, что Астерий христианин. Почему же он не заходит в церковь?

На лицо Симеона возвращается торжествующее выражение.

– Во время гонений его схватили. Гонители христианства предложили ему выбор: предать церковь или принести себя в жертву, приняв мученическую смерть за Христа.

– И он до сих пор жив.

Симеон сплюнул в пыль.

– Примерно с десяток христиан, пара семей, в которых были дети, прятались в пещере под его домом. Он выдал их императору Диоклетиану, по приказу которого их распяли. Поэтому его и прозвали Софистом – он готов сказать, что верит во что угодно. Ему запрещено входить в церковь.

– Но он все равно приходит сюда, – говорю я и вновь смотрю на Астерия. Глаза его прищурены, рот слегка приоткрыт. Тело напряжено, как будто терзаемое плотским желанием. – Как ты думаешь, знал ли он в годы гонений Симмаха? Или Александра?

– Спроси у него сам. Я в ту пору еще не родился.

Перехожу площадь и останавливаюсь перед стариком. Я нарочно загораживаю ему церковь. Он ждет, когда я отойду в сторону.

Я продолжаю стоять, и он вынужден поднять голову.

С высоты моего роста он кажется скрюченным карликом. Лицо у него серое, все в каких-то пятнах. Скрытые рукавами руки лежат на коленях. Я сажусь рядом с ним на ступеньку.

– Тебе должно быть очень трудно. Это все равно что смотреть на свою первую любовь, у которой муж и дети.

Старик молча продолжает смотреть на храм.

– Наверно, я должен назвать тебе мое имя. Меня зовут…

– Гай Валерий Максим. – Он буквально выплевывал эти слова, словно центурион, который вызывает людей на порку. – Твоя дурная слава бежит впереди тебя.

– Твоя тоже.

– Я покаялся в своих грехах. Ты можешь сказать о себе то же самое?

– Вообще-то я хорошо сплю.

Тогда он наконец смотрит на меня, и хотя возраст туманит его взор, глаза его как будто пронзают меня насквозь.

– Ты пришел расспросить меня про епископа?

– А у тебя есть что рассказать мне?

– Я был в библиотеке. Думаю, тебе уже сказали об этом. Не иначе как это Аврелий Симмах постарался тебе помочь.

– Ты знаешь его?

– Мы с ним старые друзья. – Мой собеседник спотыкается на последнем слове, как будто пытается разгрызть орех. – Во время гонений мы оба находились в тюрьме. Тебе это известно? Только один из нас был в цепях. Обрати на это внимание. Мы были не в равных условиях. У него было преимущество.

– Ты видел в библиотеке епископа Александра?

Астерий удивленно поднимает брови. Кожа вокруг глаз натягивается, отчего кажется, что они вот-вот вылезут из орбит.

– Я с трудом вижу то, что у меня перед носом.

Мне вспоминается его прозвище. Софист – это человек, способный извратить любой довод.

– Ты встречал его там?

– Нет.

Я указываю на церковь.

– Что ты скажешь о епископе Евсевии?

– Что я могу о нем сказать?

– Он тоже был там.

– Если и был, то обошел меня стороной. Он не любит, когда нас видят рядом. Церковники этого не любят… так же как и твой юный друг, который стоит вон там. – Астерий кивает в сторону Симеона, который беспокойно топчется на месте, как будто по его ногам ползают муравьи. – Они боятся, что я утащу их вслед за собой в ад.

Симеон тянет меня за руку и что-то невнятно произносит о том, что служба в церкви заканчивается. Я встаю и смотрю на сгорбленного старика.

– Ты знаешь, кто убил епископа Александра?

Его лицо становится чистым и невинным, как дождь.