– У вас будет время подготовить ее.

– О, надеюсь, что это так. Мне повезло, что у меня не было свекрови. Я не знаю, что должна делать.

– Вы получите ее ребенком и научите всему, как учите всех в доме.

– О, хорошо бы, чтоб все так и было. – Руки Марико-сан без движения лежали на колене. Она наблюдала за стаей стрекоз, пока те не улетели. – Мой муж направил меня сюда. Господин Торанага хочет меня видеть?

– Да. Он пожелал, чтобы вы переводили для него, помогли объясниться.

Марико вздрогнула:

– С кем?

– Новым чужестранцем.

– О, а как же отец Цукку-сан? Он болен?!

– Нет. – Кири играла веером. – Нам остается только гадать, почему господин Торанага хочет, чтобы переводили вы, а не священник, как было при первом разговоре. Почему так получается, Марико-сан, что мы должны следить за тем, как расходуются деньги, платить по счетам, обучать слуг, покупать еду и все прочее для дома – даже одежду для наших господ, – а они никогда ничего не открывают нам?

– Может быть, из-за нашей догадливости.

– Возможно. – Взгляд Кири был ровен и дружелюбен. – Но я думаю, что эта встреча будет носить очень личный характер. Так что поклянитесь своим христианским Богом, что не разгласите тайну. Никому.

Марико похолодела и с трудом произнесла:

– Конечно.

Она хорошо поняла Кири: не говорить ничего ни мужу, ни его отцу, ни священнику. Если супруг приказал ей прийти сюда, очевидно по требованию господина Торанаги, то допустимо ли, чтобы ее долг перед сюзереном, господином Торанагой, возобладал над долгом перед священником? И почему переводить должна она, а не отец Цукку-сан? Она поняла, что снова против воли втянута в интригу, которая испортит ей жизнь, и снова захотела, чтобы ее семья не была древней и не звалась Фудзимото, чтобы она не родилась со способностями к языкам, которые позволили ей выучить португальский и латынь, чтобы она никогда не рождалась вовсе. «Но тогда, – подумала она, – я бы никогда не увидела моего сына, не узнала о Младенце Христе, Его вере и о вечной жизни. Это твоя карма, Марико, – сказала она себе печально, – просто карма».

– Очень хорошо, Кири-сан. – А затем она добавила, предчувствуя нехорошее: – Я клянусь Господом Богом, что не разглашу ничего из сказанного здесь сегодня или в любое время, когда буду переводить для моего сюзерена.

– Мне думается также, что вам придется скрывать ваши чувства, чтобы точно переводить сказанное. Этот новый чужеземец – странный человек и говорит необычные вещи. Я уверена, что, если мой господин выбрал вас, на то имелись особые причины.

– Я буду делать то, что скажет господин Торанага. Он не должен сомневаться в моей преданности.

– Она никогда не подвергалась сомнению, госпожа.

Прошел весенний дождь, усеял каплями лепестки, мох, листья и закончился, сделав все еще прекраснее.

– Я попросила бы вас об одолжении, Марико-сан. Не будете ли вы так любезны спрятать ваше распятие под кимоно?

Пальцы Марико протестующе взметнулись.

– Почему? Господин Торанага никогда не возражал против моего перехода в эту веру, также и господин Хиромацу, глава нашего клана! И мой муж позволяет мне держать и носить распятие.

– Да, но распятия приводят в бешенство чужеземца, а мой господин Торанага хочет, чтобы варвар сохранял спокойствие.

Блэкторн никогда не видел таких маленьких людей.

– Коннити ва, – сказал он. – Коннити, Торанага-сама.

Он поклонился, словно придворный, кивнул мальчику, который стоял на коленях, широко раскрыв глаза, сбоку от Торанаги, и полной женщине, которая была за ним. Эти трое расположились на веранде, опоясывающей маленький домик. Строение состояло из одной небольшой комнаты с грубо сработанными ширмами и тесаными балками под соломенной крышей и кухонного уголка позади. Оно стояло на сваях из дерева, возвышаясь на фут или около того над ковром из чистого белого песка. Домик предназначался для проведения чайной церемонии и был построен только для этой цели за большие деньги из дерева редких пород. Впрочем, иногда эти уединенные постройки, возведенные на укромных полянках, использовались для свиданий и тайных переговоров.