– Почему подали рапорт о переводе из Омского отделения в армейскую контрразведку? – полковник Зыков не сводил изучающий взгляд с Ушакова.

– Хотел быть ближе к фронту, – честно ответил штабс-капитан.

– При задержаниях часто применяли оружие?

Ушаков на миг задумался.

– Не считал, господин полковник. Действовал по необходимости.

– Помните, что в нашем ремесле нужна еще и голова. Через пять минут жду вас внизу.

– Разрешите уточнить: выезжаем на операцию?

– Пока на совещание.

Дорогу до Кремля штабс-капитан Ушаков проделал в автомобиле полковника Зыкова. О методах самого главного контрразведчика тоже говорили всякое, признавая за ним некоторую оригинальность. Впрочем, результат он и его люди в целом обеспечивали, что в конечном итоге и требовалось адмиралу.

– Вас, наверное, удивило приглашение на совершенно секретную встречу? – нарушил молчание Николай Петрович, когда автомашина поравнялась с Домом московского генерал-губернатора.

– Я полагаю, вы всё объясните, если будет нужно, – сдержанно ответил Ушаков.

– Кое-что объясню прямо сейчас. Времени входить в курс дела у вас будет мало. Поэтому, думаю, полезно сразу погрузиться в оперативную обстановку.

– Слушаю вас, господин полковник.

– Мы направляемся в Министерство внутренних дел, а если точнее, в Особый отдел государственной охраны Департамента полиции. Подобные совещания проводим довольно регулярно, таково решение обоих наших министров. Интересы охраны и контрразведки, как вам уже, несомненно, довелось узнать из собственного опыта, время от времени пересекаются. Поэтому, чтобы не возникало… э-э… недоразумений, а также для повышения качества работы мы с коллегами, так сказать, сверяем часы.

– И делимся информацией?

При этих словах штабс-капитана на лице Зыкова не дрогнул ни один мускул.

– Разумеется, делимся, если необходимо.

– Простите, что перебил.

– Уместный вопрос. Так вот, – полковник бросил взгляд в окно, – ваша задача на сей раз – смотреть, слушать, запоминать. Работая по линии Всероссийского совещания, мы непременно будем взаимодействовать с охраной. Ее главнейшая обязанность, как распорядился Верховный правитель – обеспечить полную безопасность. Здесь мы соратники и союзники, и никаких мелочных трений быть не должно.

– Понял вас.

– Но, – Зыков поднял правую руку в лайковой перчатке, – сие не означает, что у отдела контрразведки нет сугубо своих дел. Где-то они берут шире, где-то мы. Понимаете?

– Так точно, мне это знакомо. Сотрудничали и соперничали.

– Да, хорошее выражение подобрали. Сотрудничество и соперничество – естественно, здоровое – в данном случае наш девиз. Кстати, «Речь» почитываете по служебной надобности или кадетской партии симпатизируете?

Ушаков чуть смутился.

– А как вы…

– Угол газеты торчал у вас между пуговиц шинели – там, в кабинете. Так что, в идеи господ Милюкова и Набокова верите?

Штабс-капитан едва заметно пожал плечами.

– Я до четырнадцатого года ни в одной партии не состоял и ныне тоже не состою. На войну пошел добровольцем, из патриотических побуждений… Россия и есть моя партия. Конечно, единая и неделимая.

– И всё-таки, к монархии или республике склоняетесь? – Зыков прищурился. – На выборах в Учредительное собрание это будет, пожалуй, ключевой вопрос.

– Отвечу вам как на духу, господин полковник. До февраля семнадцатого, наверное, голосовал бы за республику. Сегодня почти уверен, что нам еще при монархии полезно будет пожить.

– «Почти»?

– Важно не ошибиться с монархом.

– Это действительно важно. Благодарю за откровенность, капитан.

По тону старшего начальника Ушаков понял, что беседа окончена. Их автомобиль уже миновал Лобное место и приближался к Спасским воротам. На кирпичных стенах рядом с ними по-прежнему, еще с октябрьских боев семнадцатого года