— Тш-ш-ш, молчи, Адриана!

Неподалёку от нас по дорожке бежали к площади старик в ливрее и мужчина средних лет. Старик, запыхаясь, докладывал:

— Ироды, всё ж перепахали, всё! Скамейки побили, фонари не светют, даже кусты, и те поломанные! И не жалко ж поганцам!

— Разберёмся, Парентий! — отрывисто ответил мужчина.

— А ведь люди делали, сажали, растили! Знать бы кто, ноги бы самолично повыдёргивал и спички вставил! И ведь не угодница Марфена, тогда ж мы мороки ставим для надёжности, а тут…

Когда они скрылись за деревьями, Рохан отпустил меня и выдохнул:

— Вот, пожалуйста, даже ректора вызвали!

— Что, всё так серьёзно? — недоверчиво спросила я. Для меня слово «ректор» прозвучало как «Бог».

— Адриана, — строго сказал Рохан, сверля меня своими прекрасными глазами цвета ночного неба. — Ты даже представить себе не можешь, сколько стоит привести в порядок всё, что было разрушено! Уже не говоря о том, что ты — ходячий нестабильный файербол!

— Это неправда! — запротестовала я. — Я стабильна!

Он фыркнул, смеясь:

— Стабильна? Ты упала в обморок, попутно сшибла волной пару деревьев и скамейки с фонарями, а так да, вполне стабильна!

— Не понимаю, — пробормотала. — Почему так случилось?

— Потому что нечего трогать башню, раз запретили! — сварливо откликнулся Рохан. — Пошли, я провожу тебя до общежития, скоро запрут двери.

У крыльца женского общежития мы расстались, и он галантно поцеловал мне руку, сказав:

— Если вдруг у тебя будут проблемы, обращайся ко мне за помощью, Адриана.

— Спасибо, — я покраснела. Вот глупая! Мы уже пережили вместе столько, сколько я за всю свою жизнь ещё не переживала событий, а краснею от простого жеста вежливости! — Я должна вернуть тебе платок, если ты помнишь…

— Не утруждайся, — беспечно отмахнулся Рохан. — Можешь его просто выбросить.

Ага, как же. А ведь ещё один человек дал мне свой платок… Уже два надо отстирать и вернуть владельцам!

Или у меня соберётся коллекция батистовых носовых платочков. Мужских.

Присев в книксене, я взбежала по ступенькам и скрылась в холле, чтобы только поскорее отделиться дверью от Рохана. А внутри прислонилась к этой самой двери — для надёжности, что ли? Чтоб уж точно не впустить молодого человека, если бы ему пришло в голову ломиться. Зато меня заметила госпожа Перетти, которая о чём-то беседовала с двумя девицами, но быстро их отпустила и подошла:

— Что же, Камли, вы всё успели?

— Да, спасибо. Успела и ритуал пройти, и учебники получить…

Я вздохнула:

— И даже поужинать.

— Вот и хорошо. Идите отдыхать. Елси вы не читали устав, то не знаете, что двери общежития закрываются ровно в двадцать два часа. А завтра утром я разбужу всех ровно в шесть, чтобы вы успели умыться, одеться и не опоздать на первую лекцию!

— Ой! — сказала я. — А как я узнаю, где будет первая лекция? И по какому предмету?

— Не волнуйтесь вы так, — рассмеялась госпожа Перетти, как добрая тётушка из детской сказки. — Маграссылка у нас работает без перебоев, утром при пробуждении вы увидите своё расписание на двери! А теперь — отдыхать!

— Спасибо большое за заботу, мадам, — расчувствовалась я.

— Ну будет, будет, — она легонько подтолкнула меня по коридору к лестнице.

Поднимаясь, я очень надеялась, что моя соседка ещё ужинает или уже спит. Не хотелось вести восторженные разговоры. Хотелось умыться и лечь спать. А встану я раньше побудки — в монастыре матины служили в пять, а вставали девочки за полчаса, чтобы успеть привести себя в порядок.

В общей комнате никого не было, поэтому я беспрепятственно посетила уборную комнату, порадовавшись, что в ней тепло и чисто, и пахнет хвойным лесом, а потом закрылась у себя в комнатке, зажгла свечу и принялась разбирать вещи.