– Приятного аппетита, – быстро пожелала догадливая Катерина Ивановна и бесшумно ретировалась.

Егор подождал, пока стихнут в приемной ее осторожно-тяжелые шаги, и только тогда, как голодный мальчишка-беспризорник из старого фильма про революцию, вцепился зубами в бутерброд и даже заурчал тихонько – так ему показалось вкусно.

Он не будет есть и читать. Черт с ними, с бумагами, он вполне может позволить себе пять минут не заниматься делами. Он осторожно глотнул огненного чая – в животе сразу стало тепло, как будто хлебнул водки.

Стар стал, решил про себя Егор. Стар и слаб. Чай вместо водки пьешь – и счастлив.

Зазвонил телефон. Не выпуская чашку из рук, Егор оглянулся на аппарат.

Странно. Звонили на его личный номер, минуя не только ресепшэн компании, но и приемную. Личный номер был только у «своих», а они не могли знать, что он вернулся в Москву. Он должен был прилететь лишь завтра под вечер.

– Алло, – сказал Егор недовольно.

Ему не хотелось ставить родственников в известность, что он уже в Москве. У него совсем не было времени заниматься семейными делами. Он и прилетел до срока специально, чтобы хоть один день поработать спокойно.

– Алло! – повторил Егор потому, что в трубке молчали. – Алло, дед, это ты?

– Завтра начнется большая игра, – доверительно сообщила трубка.

– Что? – переспросил Егор. – Вы ошиблись, наверное…

Но в телефонных глубинах уже пиликал отбой.

– Черт знает что, – пробормотал Егор и кинул трубку на аппарат.

Это и вправду было черт знает что, потому что номера его личных телефонов – мобильного, домашнего, рабочего – по идее, должны были быть защищены от идиотов, развлекающихся глупыми звонками кому ни попадя. Значит, все-таки добрались и до его линии. Козлы…

Егор дожевал бутерброд, вытер руки льняной салфеткой и набрал номер.

– Алло, дед, – сказал он и улыбнулся. – Это я. Как ты там? Жив?

– Жив, – бодро проговорил дед в трубку. – Жив и здоров. А ты откуда звонишь?

– Из Москвы, – признался Егор со вздохом. – Хотел, понимаешь, в подполье на денек уйти, но не получается.

– Мы тебе надоели? – спросил дед с сочувствием. – Но ты не переживай, я тебя не выдам. Уходи в свое подполье и ни о чем не волнуйся.

Егор засмеялся.

Своего деда он обожал.

Деду было восемьдесят шесть. Два часа в день он посвящал физкультуре, а в остальное время читал по-английски Шекспира, решал математические головоломки – «чтобы мозги не захрясли!» – и вел их общее с Егором хозяйство.

Егор жил с дедом последние тридцать лет. Дед забрал его у матери, когда Егору едва-едва исполнилось десять. Всю жизнь дед был такой несгибаемый и бодрый, что казалось, он будет жить вечно. По крайней мере, в жизни Егора Шубина дед был единственной постоянной величиной. Егор и делами семьи занимался только потому, что они волновали деда, а внук никак не мог этого допустить. Если бы не дед, Егор давно перестал бы носиться с родственниками и предоставил им разбираться с жизнью, как они знают, но многочисленные проблемы большого и разобщенного семейства имели значение для деда, и Егору приходилось, скрипя зубами, бесконечно всем помогать…

– Дед, меня никто не искал из нашей… психушки? – Егор повернулся спиной к телефону, сполз в кресле пониже и положил ноги на хлипкий компьютерный столик. – Никому я срочно не был нужен?

– Ты всегда всем нужен срочно, – пробормотал дед. – Подожди, дай я вспомню… Нет, вроде никто особенно не приставал. Твоя мать звонила дня три назад, но я, по-моему…

– Да, – сказал Егор тихо, – ты мне передал, что она звонила. А еще кто-нибудь? Племянники? Племянницы? Кузены и кузины? Зятья, снохи, шурины и что-нибудь в этом духе?