Я шла гораздо выше всех страждущих, плыла в сумраке. Синий камень подплыл ко мне, сам прыгнул мне в руки. Я коснулась шершавой холодной поверхности и замерла, не понимая, зачем мне этот дар. 

Яркая вспышка ослепила. Камень рассыпался в труху, в пыль, ускользая между пальцев…

Боль в шее была такой острой, что я проснулась с жутким вскриком. Прижимая руку к возможной ране, щупала себя и с ужасом вспоминала, как острые зубы нага наградили меня жутким укусом. 

Тяжело дыша и обливаясь потом, я яростно моргала и осматривала спальню. В ней было прохладно и темно. Ночник в виде странного вида лампы дарил совсем немного света. Облизывая губы, я двумя руками гладила свою шею и пыталась понять, что же произошло. Решив встать, привела в движение какой-то прибор. Свет в спальне зажегся плавно, был он теплым, рассеянным и желтым. Путаясь в длинной рубашке, я подошла к зеркалу. Я напоминала жуткое привидение, с огромными глазами и мешками под ними, с бледной кожей. На шее был след укуса, а на его месте… Черные вены расползались паучьей сетью. 

— Он что, ядовитый?

Мне резко поплохело, я чуть не рухнула на пол. Схватилась за туалетный столик и осторожно осела. Когда под коленями почувствовалась твердая поверхность, я вновь принялась себя разглядывать. Отметина была жуткой. Кожа под пальцами казалась шершавой и горячей.

Вот так подарок от новоиспеченного мужа! Теперь понятно, почему все жены умирают. Если он в человеческом облике так опасен, то во что же он превращается в образе нага? Черная мамба? Гадюка?

Я стала женой настоящего аспида!

Странно, что болтливая Хадиза об этом умолчала. Или этих жен хассор бережет и зря ядом не плюется? Это мне так повезло?

И эта непонятная фраза: “я сделаю все иначе!”

Что иначе? Как? И зачем? И чем это грозит лично мне? И почему все молчат о такой особенности хассора?

Растерла место укуса и зажмурилась. Мне было очень плохо, как после похмелья, очень жуткого похмелья. Да такого, что впору на стенку лезть или идти и обниматься с тазиком. Но вот последнего не было.

Прижав ладонь ко рту, доползла до кровати и завалилась на нее, сил подняться у меня не нашлось. По венам будто огонь растекался, а укус на шее пульсировал и болел так, словно его каленым железом прижгли. Подминая под себя тонкое одеяло, я хватала ртом воздух и пыталась хотя бы выкрикнуть просьбу о помощи, но выходили только сдавленные сипы.

Ноги разъезжались, я сползла с кровати. Холодная плитка, которой был вымощен пол, немного унимала боль. Мир качался и плыл, во рту царила настоящая пустыня. То дрожа, то покрываясь липкой испариной, я наяву ощущала, как зубы нага вновь пронзают мою кожу. 

Мягкий свет ламп стал тухнуть, спальня с ее расплывчатыми контурами вновь погружалась в полумрак. Крик потерялся где-то внутри меня, только набатом звучал в самой голове. Слезы текли по щекам от боли, злости и бессилия. 

Если это смерть, то она вовсе не такая, какой я ее себе представляла.

— Боги, Ирэна! Ты слишком рано проснулась…

Крепкие мужские руки подняли меня с пола так легко, будто я была пушинкой. Голос нага я бы ни с кем другим не спутала бы. Хассор уложил меня на кровать, перед глазами все плыло, и я не видела лица нага. 

— Ты должна спать, Ирэна, спать. И не бойся… — мягкое прикосновение пальцев к моей щеке убаюкивало. — Эта боль с тобой ненадолго, утром все будет иначе. Ты должна спать, отдыхать, набираться сил.

— Я… я… я… — руки напоминали вареные макаронины, непослушные, вялые. Даже вцепиться в одеяло, куда уж до сопротивления нагу. А он продолжал меня сводить с ума своим голосом. — Я…