– Так? – через плечо спросила Аня, поднимаясь на носочки и опасно балансируя на краю обрыва.

– Так годится! – ответил Саша. – Все, нормалек, девушка есть, луна на месте, я снимаю!

– Мотор! – вскричал Смеловский.

– Сам мотор! – в один голос ответили ему мамуля, папуля и Зяма.

– Анька, не шатайся! – сердито крикнул оператор. – Луну закрываешь!

– Да, Анюта, не качайся! – прикрикнул и Макс. – Такое ощущение, будто ты собираешься сигануть с обрыва, как Катерина в «Грозе»!

– Что, будет гроза? – Анюта завертела головой, осматривая темное небо в редких светлобрюхих тучках.

– Стой спокойно! – гаркнул Саша.

Поздно! Неустойчивый камень юрко выскользнул из-под ноги Анюты и рухнул вниз, а следом, как крыльями взмахнув рукавами пеньюара, полетела и она сама!

– Ма-ма-а-а-а! – истошный вопль затих далеко внизу.

– Боже мой! – Мамуля вскочила на ноги, и освободившийся режиссерский стульчик самопроизвольно сложился с резким стуком, похожим на револьверный выстрел.

Словно по сигналу стартового пистолета, ожили прочие свидетели ЧП.

– Анька, ты где? Ты там жива-ая? – сложив руки рупором, проорал в каньон Макс.

– Такой кадр испортила, балда, убить мало! – злобился безжалостный оператор.

Из-под обрыва не доносилось ни звука.

– Кажется, я ее вижу! Во-он там что-то беленькое чернеется! – сообщил зоркий Зяма, безотлагательно начиная спуск.

Столпившись на краю пропасти, мы в напряженном молчании прислушивались к шумам, сопровождающим движение Зямы. Все глуше и тише из-под обрыва доносились стук скатывающихся камней и шорох осыпающейся земли. Потом раздался крик:

– Эгей! Я ее нашел! Она без сознания, сама наверх не поднимется, понесу кружным путем, через лес!

– Кругом, шагом марш! – привычно скомандовал папуля, устремляясь вдоль постепенно понижающегося обрыва.

Бок о бок с ним побежал Саша. Максим, я и мамуля построились в колонну по одному и порысили вслед за группой отрыва. Марш-бросок продолжительностью в несколько минут завершился у замшелого бревна, на манер мостика переброшенного через заросшую крапивой канаву, в которую превратился мусорный овраг.

По бревну мелкими шажками шел Зяма, держа на вытянутых руках безвольно обмякшее женское тело в некогда белом, а теперь сильно испачканном пеньюаре. Распущенные белокурые волосы подметали бревно. Легкомысленная одежка была пугающе запятнана черным, бурым и красным.

– Это что, кровь? – прошептала мамуля, заметно побледнев.

Страхи в реальной жизни она воспринимает совсем иначе, чем вымышленные кошмары.

– Ужас, летящий на крыльях ночи! – вспомнил Макс.

Зяма сошел с бревна, бережно опустил свою ношу в густую траву и осторожно убрал с лица девушки разметавшиеся белокурые локоны. Папуля подсветил фонариком.

– Минуточку! Кто это? – выражая общее недоумение, вскричал Смеловский. – Зяма, ты кого нам притащил?

– Я думал, это Анюта! – пробормотал братец.

– Это не Анюта! – возразил Саша.

Это было совершенно лишнее заявление, мы и без того прекрасно видели, что Зяма принес абсолютно постороннюю барышню.

– Ты где ее взял? – продолжал допытываться Макс.

– Да там, на помойке, где же еще! – сказал Зяма таким тоном, словно помойка, полная полураздетых девиц в широком ассортименте, была явлением вполне обычным.

– Интересная у вас помойка! – с оттенком зависти пробормотал Саша.

– Ах, о чем вы тут говорите! – досадливо вскричала мамуля, протискиваясь в первый ряд. – Ну и что, что это не Анюта? Девушка тоже нуждается в помощи! Посмотрите же кто-нибудь, что с ней?

– Бася, пропусти меня. – Папуля мягко отстранил мамулю и склонился над незнакомкой. – Так… К сожалению, помочь этой девушке уже нельзя!