Под этими фотографиями была разделённая надвое картинка. Слева – увеличенное лицо заключённого с первого снимка. Из-за сильной зернистости и шумов лицо лучше читалось на расстоянии. Справа – паспортная фотография очень похожего на него мужчины, а ниже – приговор по уголовному делу Рыбина Валентина Сергеевича, сотрудника столичного главка МВД, приговорённого к высшей мере социальной защиты за государственную измену. И в конце приписка: "приговор приведён в исполнение…" и дальше дата. Та самая дата, что стоит на фотографиях с автозаком в аэропорту Остафьево.

В Юлин позвоночник будто вогнали ледяную иглу. Она захлопнула крышку ноутбука. Рука заметно дрожала.

За окном кафе струи воды обтекали позолоченные рамы. Вместо картин из рам торчали чёрные шипы. Через скверик, мимо сидящих на скамейках ухоженных старушек в тёмных очках, мимо детей в брендовых шмотках с последними айфонами, по залитой солнцем плитке шёл мужчина. Плоть от плоти этого благополучного мира. Он вошёл в кафе и у администратора затрепетали ноздри от самого изысканного запаха в мире, запаха больших денег. Она улыбнулась посетителю чуть шире и чуть жарче, чем учили на тренингах, но мужчина скользнул по ней привычно-равнодушным взглядом и прошёл в зал. Сел в кресло напротив девушки, на взгляд администратора, простоватой и плохо одетой. У богатых свои причуды. Администратор вздохнула и отправила к ним официанта. Ловить нечего.

– Привет, Юлька, плохо выглядишь.

Марк, Юлин сводный брат по отцу, особым тактом никогда не отличался. А с тех пор, как стал какой-то шишкой в Газпроме, и подавно.

– Зато ты сияешь великолепием. – парировала она. – Как дела? Хотя вижу, что лучше всех. Я по делу.

Марк усмехнулся:

– Верю. Выкладывай

Юля вынула из сумки несколько листов, протянула ему:

– Посмотри, что скажешь?

Он бегло пробежал глазами по распечатке, задержался только на последнем листе. Юля следила за его реакцией, Губы Марка кривились в скептической усмешке, глаза не улыбались. Несколько секунд он изучал последний лист, потом зрение расфокусировалось. Он явно думал, что ей ответить. Юля не мешала. Наконец, он небрежно бросил листы на стол, не забыв при этом перевернуть их чистой стороной вверх.

– Очередная теория заговора. Выкинь из головы. Не знал, что ты увлекаешься конспирологией.

– Ты что-то об этом знаешь?

Марк поморщился:

– Нет никакого "этого", о чём надо знать. Я тебе такую фотку с номерами и датами за две минуты нарисую.

– Не сомневаюсь в твоих способностях.

Оба замолчали, пока официант ставил перед ними кофе и корзинку с печеньем. Когда он отошёл, Марк сказал:

– Юль, даже если представить, в порядке бреда, что в основе этой белиберды лежат какие-то реально существующие движения. Ты представляешь себе размеры нашей корпорации? Количество структурных подразделений, фондов, дочерних или аффилированных компаний? Я занимаюсь инвестиционными проектами в нефтеперерабатывающую промышленность. Даже если это правда, откуда мне об этом знать?

Он отхлебнул кофе и поморщился.

– На что ты вообще рассчитывала?

Юля отвернулась, посмотрела в витрину на залитый солнцем скверик с дурацким фонтаном.

– Не знаю. – вздохнула – На чудо.

Марк наклонился, похлопал кисть её руки:

– Юль, посмотри на меня.

Юля послушно перевела взгляд. Сводный брат был максимально серьёзен, в глазах не было ни насмешки, ни теплоты.

– Ты в журналистику решила податься? Надоело сидеть в своём собесе?

– Я работаю в ЦЭП

– Да хоть в МЦК! Зачем. Тебе. Это? Мне нужен чёткий и однозначный ответ. От него будет зависеть наш дальнейший разговор.