– Ага-а! Кхе-кхе! – откашлялась она, сдерживая рвущееся из ее душевных глубин злобное рычание. – Значит, вам просто ПРО-ТИ-ВО-ЗА-КОН-НОГО вторжения вчера показалось мало, поэтому СЕ-ГО-ДНЯ вы пришли и совершили противозаконное вторжение, добавив к нему еще и порчу имущества?! – когда она договаривала фразу, то непроизвольно голос её всё-таки сорвался на утробный рык.

Рык, правда, к её ещё большему раздражению, маньяка не напугал, а развеселил. Однако отсмеявшись, он в ответ на обвинения хозяйки дома вполне серьёзно заметил: – Элизабет, я просто пытаюсь довести до вашего сознания, что ваша охранная система, ни к коей навьей твари, не годится! – примирительно проговорил он, облокотившись на барную стойку.

«Разлегся так, словно это его стойка, а не моя, в конец уже оборзел! – не преминула мысленно прокомментировать его возмутительное поведение Лиз. – И вообще! Он разговаривает со мной в тоне отца, отчитывающего свою глупую дочь! Да как он смеет!» – все больше раздражаясь, клокотала она от возмущения.

– И потому вы разбили мою самую лучшую, самую дорогую мне как память и поэтому самую МОЮ любимую чашку?! – с претензией поинтересовалась она.

На самом деле, чашка была так себе, в смысле и не любимая и не нелюбимая. Обычная белая чашка. Точно такую же можно было купить почти в любой посудной лавке. Да и у самой Элизабет таких было ещё пять штук. И все пять, выстроенные в ряд, в данный момент подмигивали ей с полки напротив.

Виновный в порче дорогого и любимого имущества взломщик, к слову, не преминул тут же обратить упомянутые выше факты в свою пользу.

– Хотите я куплю вам ещё пять таких же?! Или, хотите, куплю тысячу?! – насмешливо-небрежно кинул он.

Элизабет чуть не задохнулась, настолько неслыханно вопиющим по своей оскорбительной насмешливости и беспардонному хамству показалось ей его предложение. И решила, что просто уронит себя, если снизойдет до ответа…

«Нет, ну надо же каков мерзавец! Забрался в МОЙ дом! Разбил МОЮ чашку! Пьёт МОЙ кофе, который для меня приготовила Лесли!» – мысленно перебрала она прегрешения навязавшегося ей гостя, испепеляя его взглядом. «Лесли! – всполошилась вдруг она. – О Макошь! А вдруг он что-то сделал с Лесли?!»

– Что вы сделали с Лесли? – воинственно выдохнула девушка, опершись обеими руками о край барной стойки.

– Всего лишь пронаблюдал за ней, пока она сядет в машину и уедет по своим делам, – пожал плечами Марано. – Да и, кстати… – он взял паузу, чтобы отхлебнуть из чашки кофе, – не вините понапрасну Лесли, я с полной ответственностью подтверждаю, что она поставила ваш дом на сигнализацию, превратив его тем самым в «неприступную крепость», по крайней мере, по вашему мнению… – насмешливо хмыкнул мужчина. Лишнее, пожалуй, и упоминать, что словосочетание «неприступная крепость» было произнесено с подчёркнутым и ярко выраженным скепсисом-иронией. – Ах да… – почесал он подбородок, вспомнив о чём-то пока ведомом только ему. – Тут где-то была записка от вашей подруги… – Марано покрутился на месте. – Ага, вот она! – положив записку на стойку, мужчина поддел её пальцами и та, заскользив по поверхности стола, отправилась по направлению к своему адресату. Поймав лист бумаги, девушка быстро пробежала по нему глазами.

– Лесли срочно вызвали в суд по какому-то из её текущих дел, – вздохнув, повторила она прочитанное вслух.

– Я знаю, – кивнул мужчину.

– Ещё бы вы не знали! – фыркнула девушка. – Я не удивлюсь, если узнаю, что именно вам она обязана столь срочным вызовом!

– Элизабет, пожалуйста, сделайте уже что-нибудь с вашей охранной системой… – ловко ушел от прямого ответа Марано. Тем не менее, в голосе мужчины, невероятно, но факт, прозвучала искренняя просьба.