– Какой парой? – спросила я севшим голосом.

– Супружеской. Так же говорят на Земле?

– Угу, – промычала я согласно. – А у вас как говорят?

– Просто парой.

– У нас красивее, – заметила я. – А могу я услышать вот эти вот пункты?

– Какие Анечка?

– Два точка один и два точка два.

– А, эти? Конечно. Мы как раз к ним подошли. Пункт два точка один. Маслова Анна Витальевна обязуется называть меня, – Сеар указал на себя пальцем, – “мой господин”, “мой принц”, “мой могущественный принц”, “хозяин”, – он нахмурил брови, прикусил нижнюю губу. – Ерунда какая-то. Звучит ужасно.

– И это мягко говоря, – я осмелилась вставить ремарку.

– Хозяина вычеркиваем. Так можешь меня не называть.

– Э-э-эм…

– Итак, дальше. Обязуется радовать меня, – он похлопал себя по груди, – превозносить, расточать хвалебны, следить за тем, чтобы я был благодушен, удовлетворен и сыт всячески.

– Чего? – прохрипела я, представляя, как бумаги, что в мужских руках, с легкостью воспламенятся, если случайно на них опрокинуть пепельницу. Или не случайно.

– Обязуется радовать меня, превозносить, расточать хвалебны, следить за тем, чтобы я был благодушен, удовлетворен и сыт всячески, – повторил Сеар и заулыбался.

– Я и с первого раза расслышала, – произнесла я хрипло.

– Тогда я не понимаю твоего удивления. Разве на Земле к супругу относятся по-другому?

– Ну-у-у…

– Ну вот, – мужчина подался к столу, прикурил сигарету.

– Ничего не вот! – возмутилась я. – Я не давала согласия на брачный договор! Что бы он ни значил, – добавила, теряя запал под пылающим взглядом Сеара.

– Тут закон на моей стороне, – он потряс воздухе листами, а я наделась, что пепел с сигареты упадет на этот рабский договор. Рабский и абсурдный.

– Так, – заговорила я, изображая деловой тон. Только изображая… – Так, – повторила, поерзав в кресле и поставив стопы на пальчики. Каменный пол был ледяным, и как бы ни пылала моя кожа от возмущения, смущения и волнения, ноги жутко замерзли. – Допустим, что вот это все правда, – я обвела взглядом помещение, посмотрела в окно и потом удостоила вниманием мужчину. – Ты демон…

– Прошу прощения, – мою пламенную речь прервала иллюзия. – Извините, – создание кланялось то в сторону Сеара, то в мою. – Но госпожа замерзла. Вот, – оно присело у моих ног и поставило рядом домашние туфли.

– Спасибо… – пробормотала я.

– Слуг не обязательно благодарить, – Сеар сделал ремарку, туша недокуренную сигарету в пепельнице. – Ты продолжай. Ты что-то хотела мне сказать.

– Да, – я откашлялась, стараясь незаметно надеть обувь. – Я говорила, допустим, ты демон.

– Высший демон.

– Да, Высший демон. Принц, – я вскинула палец в воздух. – Это твой дом. И у тебя в нем слуги.

– И еще тридцать легионов.

– И еще тридцать легионов, – повторила я. – И у меня возник вопрос.

– Какой?

– Зачем вам я? – спросила, набрав полные легкие воздуха. Сеар молчал. – Ну вот зачем вам я? – продолжила я на выдохе. – Самая обыкновенная. Вот такая простая-препростая.

– В пункте два точка два все описано.

– Я не уверена, что хочу знать, – пробормотала я.

Сеар вновь откинулся на кресло, закрылся бумагой и… начал говорить еще большие глупости, приводящие меня в крайнюю степень смущения и замешательства.

– Третий дух и мур-мур, то есть я, обязуется хранить покой госпожи, оберегать от посягательств…

– Чьих? – уточнила я.

– Моих братьев. Уж очень они охочи до чего-то нового в Преисподней.

– А что, они вот так не могут себе похитить кого захотят?

Взгляд Сеара налился тяжестью.

– Могут. Но нам всегда интереснее чужое и ценное. А так бы вся Преисподняя была заполнена человечками.