Может, нахрен этот футбол? Нормально же жил!

Учился, гонял на тачке целыми днями, развлекался с новыми друзьями, тусил с Васей. Нормально.

Ну, и ради чего мне нужны снова эти ранние подъемы, унижения от тренера, нечеловеческие тренировки?

Нужны!

Да потому что если я не встану сегодня, то тренер примет меня за слабака!

Если не попаду в команду, то так и останусь безызвестным сыном депутата!

Я ж ничего больше не умею, только мяч гонять!

Хотя Васек с этим бы поспорила.

Поднимаю себя на одеревеневших руках, делаю пару отжиманий, привожу тело в тонус. Еще раз. Еще! Мышцы горят. Но в голове проясняется.

Встаю и, наконец, могу заставить себя в ванную пойти. Мельком замечаю часы. Да что б тебя, половина уже!

Пойду, как вонючая скотина. Лучше после душ в клубе приму. Беру форму, кроссы, быстро шлепаю по заднице спящую Ваську, слыша в ответ ворчание и, наконец, покидаю свои хоромы.

Хорошо, что в это время Москва пустая совсем. Долетаю за пятнадцать минут. И вот я уже на парковке, почти самый первый. Не, не первый. Вон, Зайцеву уже привезли.

Она всегда раньше всех появлялась. Не, не потому что такая пунктуальная, просто ее отцу на смену в больницу пора было ехать. Она коротко целует его в щеку и ускакивает ко входу. Может, даже поздороваться успеем.

Вячеслов Олегович хочет уже сдать назад, когда натыкается на меня. Весь его добродушный вид слетает словно маска, открывая истинное лицо этого «уважаемого» человека.

Я бы мимо прошел, но этот вряд ли позволит.

— Самсонов?

— Тут!

— Не ерничай. Что ты тут забыл?

— На тренировку пришел. Вам, кстати, тоже надо, у вас воон какой комок нервов за пару лет образовался, — не в пример отцу. Тот в форме себя держит, словно боится, что матери разонравится.

Весь такой правильный и строгий, но дергается ко мне, берется за край воротника… Задираю бровь, давая понять, как сильно он себя выдает.

Он тут же стряхивает с меня невидимые пылинки.

— Рад, что ты образумился и вернулся в футбол. — Лицемерие, как оно есть. — Узнаю, что ты к Лукерье свои грязные лапы тянешь…

— А если помою?

— Что?

— Ну… Лапы… Вы же за гигиену!

— Слушай сюда!

— Да я все помню. Мне ваша дочка и даром не нужна. Баб мало, что ли? — так грубо я врал последний раз его дочери, когда говорил, что она должна подрасти. На самом деле, я сам отчаянно хотел сделать ее взрослой. Все еще хочу!

— Правильно, занимайся бабами. Узнаю, пущу видео в ход.

Он отворачивается, идет к машине. Хочется догнать, башку об стекло машины разбить. Сказать, что, если он пустит в ход видео, вся его семья по миру пойдет, а мой отец из доброго депутата легко превратится в злого бандита!

— Вячеслав Олегович. Вы только помните, что, если вы пустите в ход видео, ничего вашу девочку от моих грязных лап не спасет! И не только лап.

— Щенок! — поворачивается он, делает шаг, но замирает под звук звонкого окрика.

— Папа!

Луша воздушным облаком слетает со ступеней, подходит все ближе. Смотрит прямо на меня, предупреждающе, с подозрением. О, Зай, я бы столько тебе рассказал!

— Привет, Самсонов? Пап, все нормально?

— Конечно, дочка. Мы просто здоровались.

— Да. Как раз вспоминали, как много твой папа делает для благополучия своих детей. Буквально жизнью рискует.

Наверное, будь в руках хирурга скальпель, мой язык кляксой уже стекал бы по стеклу моей машины.

— Ладно, побегу, опаздываю на тренировку.

— На тренировку? – раскрывает Луша глаза шире, теперь они практически на все лицо.

— Да, пока!

Убегаю, но чувствую, как еще волоски дыбом от встречи. Как от взгляда Луши по лопаткам бегут мурашки. Как жжет затылок от ненависти ее отца.