Нечего дать. Словно затерялась среди теней, а они на ярком свету. На память пришли слова Шамана о том, что я не принадлежу миру живых, ступила на тропу духов и шагаю по ней.

Примерно так себя и ощущала. Как тень, привидение, что заглянуло в гости к живым. Внутри только холод и пустота. Смотрела на малышку и ее чудесного братика, и сердце истекало кровью.

Что-то отвечала, подыгрывала Злате в ее занятиях, но ощущала себя чужой. Нина предпочитала не замечать мою слабую вовлеченность, занимаясь своим делом.

Возможно, считала, что я так подчеркиваю собственный статус — не к лицу хозяйке дома выполнять работу прислуги. На самом деле на меня внезапно налетели воспоминания, как дождевая туча набегает на голубое небо.

Рассеянно поглаживала мягкую игрушку осьминога Кешу, что мне снова вручила Злата, и думала о своем.

После случившейся трагедии стала остро чувствовать чужое горе. Каждый раз перебирало на молекулы, резало по живому.

Словно ранило и меня, такая сильная восприимчивость. Будто эмоции отражались и на мне. Впитывались, заполняя собственное мироощущение.

Подобрала кота, свалившегося с балкона мне под окна. Потом у него нашелся хозяин, но прежде найденыша в клинику поздним вечером отвозила я.

А еще умудрилась подобрать птенца сороки. Привлек внимание стрекот сорок-родителей за окном. Он прыгал среди травы, словно не получалось взлететь. И шея у него была странно изогнута.

Я игнорировать не могла, отправилась на улицу и принялась ловить его под окнами. А потом умудрилась найти место, где птенца готовы были взять.

Пришлось ехать далеко в пригород, но увы, меня ожидало разочарование. Орнитолог сказала, что у птенца инфекция, и даже указала название. Родители сами выгнали из гнезда, он не жилец.

Потому у него особым образом изогнута шея, признак заболевания. Принять его отказались, сказав, чтобы выпустила в лесу в любом месте. На отведенную участь, что ему досталась.

Тогда ощутила себя этим птенцом. Что починить уже нельзя, сломан и отвержен, остается коротать отведенное время.

Не знала, где его выпустить, ехала по дороге, в поисках подходящего пролеска и рыдала. Понимала, что помочь птенцу нельзя, и чувствовала себя так же. Мир исторг меня, как этого малыша.

Оставив его среди зарослей кустарника, долго не могла прийти в себя, плакала в машине. Потому что чувствовала выпавшей из обычной жизни, в которой мне не осталось места.

Все, что занимало людей вокруг, меня не интересовало. Никаких желаний, полная пустота. И в моем взгляде тогда была пустота.

Только желание наказать виновника аварии Ярого, как цель и попытка почувствовать себя живой. И больше ничего! Так можно существовать, да. Как поплавок на поверхности воды, покачиваться по воле обстоятельств.

С тех пор миновали годы, но чуждой нормальной жизни чувствовала себя и сейчас. Птенцом, выброшенным из гнезда, а рядом идет обычная повседневность. Сидишь в траве, оглядываешься, но возврата к былому нет.

Потому что ты уже не будешь, как остальные. Тебя ограничили в физических способностях. Лишили разного, ведь Ярому приспичило быстро проехать по делам. А ценой стала моя ущербность.

— Мама, ты не слушаешь! — с упреком сказала Злата, дергая меня за руку.

Оказывается, я задумалась и смотрела в окно, пребывая в собственных размышлениях, выпала из реальности, погрязнув в переживаниях.

Слышать ее «мама» каждый раз было и больно, и щемяще приятно. Непередаваемое чувство, словно тебя коснулось чудо. И страшно оттого, что оно всего лишь подделка.

Если верить Ярому, это чудо — его интрига, глупая выходка, что привела к цепочке последствий. Оказались затронуты несколько жизней, и игра продолжается.