Герману не удалось найти документы жены. А еще он не нашел ее любимую сумку. Никаких подсказок, куда могла отправиться жена, он не обнаружил.

Тогда, придя в полное отчаяние, он сделал то, на что не отваживался все годы супружества. Он позвонил теще и спросил:

– Вы не знаете, где сейчас Ира?

Теща, словно только этого и ждала, тут же загрохотала в ответ:

– Ты спрашиваешь у меня, где моя дочь? Ты?! Чудовище, которому я вручила самое дорогое, что у меня есть?

– Да, да, это я. И я хочу знать, куда уехала Ира.

Герман чувствовал, как в душе медленно клубится и поднимается раздражение. Так случалось всякий раз, когда ему приходилось общаться со Светланой Александровной. Раздражение сначала собиралось в маленькие комочки, которые постепенно слипались между собой и принимали вид угрожающей черной тучи.

– Вы знаете, где Ира? Она уехала.

– Это ты должен мне сказать, куда от тебя убежала моя девочка. Что ты с ней сделал?

– Я? Ничего я ей не делал.

Но из трубки уже неслись вопли:

– Негодяй! Садист! Как ты мог оставить жену с ребенком одних!

– А вы на что? И вообще, вы же собирались лететь к морю. Я вам и путевки купил. Почему вы туда не поехали?

– Почему? Да потому, что Ванечка заболел! Твой сын был так болен, что едва не умер. А тебе и горя мало. Почему мы не полетели? Да потому что боялись потерять ребенка. Вот почему! Негодяй! Черствый эгоист!

Потом в трубке и вовсе послышалась площадная брань, удивившая Германа. Обычно теща, что бы она там ни думала, таких выражений себе не позволяла.

– Если Ирочка ушла от тебя, так тебе и надо! Поделом вору мука!

И Светлана Александровна бросила трубку.

– Вот старая ведьма!

Обернувшись к сыну, Герман убедился, что тот уже совершенно успокоился. Сосет себе какую-то деревяшку и явно доволен. Похоже, деревяшка казалась ему ничуть не хуже, чем заморские конфеты. И Герман не стал отнимать ее у ребенка. Пусть сосет что хочет, лишь бы не плакал!

После разговора с тещей Герман вроде даже успокоился, взял себя в руки и стал обзванивать общих друзей и знакомых. Они держались куда дружелюбней тещи, но тоже ничего не могли сказать об исчезновении Ирины.

Герман не знал, что и думать.

– Не может быть, чтобы она никому не сказала о своих планах! Одно из двух: или она никуда не уехала, и они с тещей просто меня пугают. Или… Либо Ирка задумала что-то настолько скверное, что решила никого не ставить в известность.

Герман еще какое-то время подумал, потом посадил Ванечку в манеж и пошел к Майе Сергеевне. Позвонив в ее дверь, он уже открыл было рот, чтобы спросить: «На какой машине уехала моя жена? Вы не помните?» – но вместо этого завопил благим матом.

Шарахнулся, стукнулся головой и локтем о стену, взвыл от боли и беспомощно уставился на покрытое зеленой слизью чудовище с торчащими из головы железками, которое появилось на пороге квартиры соседки.

– Герман, милый, ты чего так разорался? – ласково произнесло чудовище голосом Майи Сергеевны.

– Ч-что это с вами?

– Красоту навожу.

– На ночь глядя?

– Не твое дело! – рассердилась женщина. – Чего тебе надо?

Герман наконец задал вопрос. На какой машине уехала Ира?

– Не знаю, – пожала плечами Майя Сергеевна. – Какая-то белая. Я особо не приглядывалась.

– Такси?

– Нет, шашечек на машине не было.

Будто сейчас такси обязательно с шашечками! Иной раз достаточно просто рекламы на крыше, дверцах или капоте.

– Ничего такого не заметила. Да и машина больно шикарная для такси.

– Такси тоже разные бывают.

Майя Сергеевна нерешительно посмотрела на Германа. А потом произнесла:

– Не хотела тебе говорить, да уж видно придется. Ира не просто в эту машину села. Она водителя хорошо знала.