– И именно ты, Сэм, будешь сидеть за рулем в самый критический момент. Когда машина подъедет к полицейскому кордону. На тебя они будут смотреть. Если ты спокоен, то и легавые спокойны. Они ищут грабителя, а не «тетрапак». Они ищут черный и синий комбинезоны плюс автоматы, а если на шофере и его помощнике зелено-белая форма, если они не нервничают и водительские права у них в порядке – то полицейский просто проведет пальцем по документам, нащупает рельеф и скажет, что «с машиной вроде все ОК, обычный молочный фургон, проезжайте, мы ищем машину поинтереснее».

На полу возле печи стоял ржавый жестяной ящик с березовыми аккуратными поленьями с белой берестой, кое-где подернутой мохом. Лео взял два полена, пошарил на дне ящика, поискал мелочь на розжиг, нашел три острые березовые щепки.

– Греет?

Он открыл тяжелую латунную дверцу, она тихо скрипнула.

– Да. Отлично греет. Ее вполне хватает, так что можно не связываться с электрическими обогревателями. Зимой во всем доме тепло.

Поленья в четырехугольном отверстии печи, тонкие палочки под и между ними. Через некоторое время пламя стало ровным, улеглось, и дальше разговор пошел под знакомое пощелкивание сухого дерева.

– Вот что, Лео.

Сэм потянулся к бутылке, стоявшей на полке над печкой. Самогон, предположил Лео, – на бутылке не было этикетки. Сэм взял два стаканчика с посудной сушилки, наполнил.

– Паромщик дал. Сам варит. Всегда приправляет чем-то, что растет на острове. В этой партии – бузина и еще что-то, чего я не распознал.

– Спасибо, не сейчас. Не перед первым делом.

– Ты только что старался ободрить меня. Теперь моя очередь.

– Сэм, я сказал – спасибо, не сейчас.

– Я слышал. Но ведь речь не о том, выпить или не выпить двадцать-тридцать миллиграммов алкоголя. Речь о том, что мы теперь свободны. И можем делать, что хотим.

Лео взял стаканчик из руки Сэма, поднес ко рту. Пахло бузиной. И можжевеловыми ягодами, Лео был в этом уверен, может, еще и лапчаткой. Но пить не стал.

– Нет. Мы пока не свободны. Когда мы будем на том чертовом корабле, на пути к Риге, Санкт-Петербургу и Сбербанку России, – вот тогда, в каюте-люкс, мы выпьем. Возьмем ящик шампанского. Тогда мы будем свободны, Сэм.

Он поднял стаканчик, словно собираясь выпить за здоровье, и вылил в раковину то, что пахло бузиной и можжевельником. Потом потянулся к развернутой карте; последний взгляд на крестик в квадрате внутри квадрата побольше и на множество других квадратов в самой крупной в Швеции торговой зоне, открыл латунную дверцу печи и сунул карту в огонь, теперь уже смирный. Бумага вспыхнула и немного подымила, обращаясь в серый пепел.

Никто из покупателей, стекавшихся сейчас через парковку к торговому центру, не знал, что через четыре с половиной минуты посреди парковки будет лежать в луже собственной крови мертвый человек.

Не знал этого и никто из сотен терпеливо стоящих в бесчисленных очередях торгового комплекса. Люди собирались расплатиться за покупки и неторопливо двинуться к автоматическим раздвижным дверям с тяжелыми пакетами в руках.

Инкассаторы в бронированной машине, медленно катившей по мокрому апрельскому асфальту, тоже ни о чем не догадывались.

Не чуяли приближения смерти и двое мужчин в масках, один в синем комбинезоне, другой – в черном. Оба сидели на передних сиденьях черной «ауди-RS 7» модели этого года, припаркованной прямо перед главным входом в торговый центр. Позже полиция ошибочно определит эту машину как ту самую, на которой злоумышленники покинули место преступления.