– Правда? А тебе, Айка… тебе я буду нужен?

Молчит. Не слышит? Я и сам себя не слышу. Может, я уже…всё? Но пальчики её по-прежнему чувствую. А может, свежие жмурики тоже чувствуют, когда их трогают? Хотя… ведь у них наверняка уже ничего не болит. Но кто это проверял? Кажется, моя боль тоже немного притупилась, но очень жарко… очень. Но это ничего… это можно потерпеть. Но почему я ничего не вижу?

– Айка… я сдох, что ли?

– Только попробуй! – прилетает сердитый ответ. Услышала! Хочу улыбнуться… но темнота засасывает, как в воронку, а её маленькие ручки больше не касаются моего лица.

Айка!..

– Эй, братуха, ты там живой? – голос Жеки догоняет меня в чёрной пропасти и тянет обратно – жить!

– Слухи… о моей гибели… сильно преувеличены, Жек, – отзываюсь оттуда, из темноты, и карабкаюсь наверх, цепляясь всеми отбитыми ресурсами за такую необходимую мне жизнь.

И всё равно ни хрена не вижу. Может, я ослеп? Это плохо. Но я не глухой – и это хорошо. Слышу, как Жека что-то спрашивает про нунчаки. Ну не-эт – неужели Айка влезла в эту мясорубку со своими летающими палками?.. Но Айкин голос удаляется и звуки становятся совсем неразборчивыми, пока их снова не сжирает темнота.

***

Сперва включился слух… а потом зрение немного прорезалось – отлично!

Геныч рычит, как трактор, нещадно стебёт Жеку за криворукость и воркует вокруг меня, как ласковая мамочка, а меня накрывает запоздалое чувство вины.

Мама! Не надо бы ей знать о моём сегодняшнем неудачном выступлении. Не надо…

Внезапно в груди будто разрывная граната сработала. Но это всего лишь Геныч пытается подсунуть под меня чей-то приватизированный тулуп.

– Та-ак, давай-ка, Кирюх, осторожно… Не ссы, я буду очень нежным, – обещает он, а мне приходится сцепить зубы, чтобы не заорать. – Я отомстил за тебя, брат! Вот сейчас полечишься и поедешь на море…

Геныч продолжает нести какой-то бред, а я думаю об Айке… почему я её больше не слышу? Неужели снова сбежала? Но ничего, я найду… теперь я знаю, где искать.

И только сейчас догоняю, какой же я мудак – ведь сдохнуть мог! А тогда уже всё – безвозвратно.

Геныч ласково бубнит, укутывая меня с головы до ног тёплыми трофеями, но вместо тепла тело охватывает лютый холод…

– Жек, да помоги, бля, – рёв Геныча вытягивает меня из холодной дремоты. – Растопырился тут, циклоп задумчивый! И в скорую звякни! Где они там, уснули, что ль?.. Жек, а что с телефоном? Он же у тебя в заднем кармане лежал! Тебя что, по жопе били?..

Жека вяло огрызается, но я не вслушиваюсь и по-прежнему думаю об Айке. Столько ждать, догонять… а встретить в тот момент, когда даже обнять не могу! И ведь так и не увидел её… Какая она сейчас, моя Айка?..

– А девчонка с нунчаками откуда взялась? – слова даются мне с болью, а дышать совсем невыносимо. Ощущения, словно целых рёбер совсем не осталось.

Геныч будто только и ждал моего вопроса.

– О-о, ты бы видел, как она уработала твоего обидчика! – ликует он. Может, и хорошо, что я не видел. – Ураган, а не девка! И, главное, эти палки её совсем игрушечные, а как она ими, а!..

Она ими очень круто! Я помню…

– Геныч, да когда ты всё видел-то? – недовольно удивляется Жека.

– А как раз в тот момент, когда ты свою жопу врагам подставлял!

Я абстрагируюсь от них, а включаюсь снова, когда Геныч сокрушается, что не проводил девочек – вдруг обидит кто!

– Айку нелегко обидеть, – успокаиваю его, но вдруг начинаю нервничать сам. Сейчас во мне такой гремучий коктейль чувств!.. Беспокойство, восторг, гордость, нежность…

– Кого?! – в один голос прогудели оба.