Перед нами не только милая брюнетка невысокого роста, но и доброжелательный шатен с ямочками на щеках. Оба тут организаторскими делами занимаются, и обоих подруга умудряется поймать.

— Как раз вот-вот объявим, — с сожалением вздыхает он. — Отменили эту будку.

Ого. А ведь я уже настолько настроиться успела, что даже облегчения не испытываю. Скорее, сочувствие к резко поникшей Даше.

— Как отменили? — допытываюсь вместо неё, потому что она, кажется, ещё в ступоре от таких вестей.

— По телефону, — с неловкой усмешкой включается в разговор та самая брюнетка. — Позвонили и сказали, что никакой будки и вообще всего, что связано с поцелуями.

— По телефону? — непонимающе переспрашиваю. — Так вроде Лев здесь, почему сам не объявит?

— Нет, он организатор вечеринки, но владелец благотворительного филиала и спонсор всего здесь происходящего не он, — улавливая мою озадаченность, с готовностью поясняет парень. — А отменить будку поцелуев как раз распоряжение руководства. Ярослав Андреевич позвонил Льву, сказал, чтобы не было никакого разврата здесь, включая ту самую будку. Что это благотворительный вечер, а не повод распалять молодёжь, вроде как-то так сказал.

— Звучит слишком по-старчески, — замечает кто-то сзади стоящий.

Видимо, мы со своими разговорами успели привлечь внимание. Оглядываюсь — так и есть, небольшая компания уже собирается.

Так, стоп... Как там работник сказал? Ярослав Андреевич запретил?..

Ярослав, чтоб его, Андреевич?!

Непроизвольно издаю довольно шумный вздох, а потом растерянно смотрю на Дашу. Но не похоже, что она замечает соответствие имени и фамилии владельца филиала с нашим новым преподом по математике. Подруга явно ещё грузится отменой самого ожидаемого ею развлечения.

— Это и нас всех удивило, — доносится до меня ответ работника. — Раньше же не давал никаких запретов, программу ему всегда показывали, одобрял. Да и сам далеко не старик, ему тридцать, да и движухи всякие любит. Не знаем, что на него нашло, но решать не нам.

С каждым новым словом у меня в груди всё больше тянет странным ощущением, уверенностью даже — что это о том самом Ярославе Андреевиче, который теперь у нас препод.

Конечно, имя не настолько распространённое, как те же Саша или Ваня, но и не сказать, чтобы редкое. Как и отчество. Да и сочетания их тоже наверняка хватает, но меня чутьём настолько пробивает, что даже дыхание сбивается.  Сердце неожиданно ускоряет темп.

Всё это странно. И совершенно необъяснимо. Но мне слишком уж неспокойно, чтобы перестать о такой возможности думать.

— Ну тогда вы проведите всё равно, как он узнает? — предлагает кто-то сзади, вроде мужской голос, низкий, но я даже не оборачиваюсь.

Меня не меньшим ступором, чем Дашу, накрывает. Никак не могу понять, если это на самом деле препод, то связано ли это с тем, что мы с подругой обсуждали возле гардероба предстоящий визит сюда… Рубашка на том незнакомце была та же, сейчас я просто уверена.  

— Тут всё на камеры записывается, как и везде, охрана и все дела, — словно сквозь вату слышу ответ.  — При желании он посмотрит и легко увидит нарушения. Да и зачем нам их допускать? В этом году блогеров больше, развлечений и пиара тоже, мы и без этой будки наберём сборов больше, чем за предыдущие.

Кто-то вроде ещё пытается убедить, но твёрдые возражения постепенно заставляют всех принять реальность. Всех, кроме меня.

И дело совсем не в будке поцелуев, к которой я даже ради Даши не особо рвалась. Дело в том, что её зачем-то, неожиданно для всех, запретил некий Ярослав Андреевич…