— Что… Что ты задумал? — зашептала Люся, отчаянно вертя головой. Её взгляд то и дело вспыхивал, смотря на кожаный ремень в моих руках. Но вот трепет был не от страха… Она ждала.

— Урок первый… — прижался грудью к её спине, вбирая сильную дрожь. Руки сами опустились на её талию, пальцы заскользили по майке-борцовке, пока не впились в мягкие бёдра. Стиснул со всей силы, будто нарочно желая оставить свой след. А когда она взвыла от боли, резко поднял и поставил коленями на мягкий барный стул.

— Учитель хренов! — Люся пыталась устоять, поймать равновесие… И я помог. Откинул её грудью на высокую спинку, тем самым заполучив пока ещё не нарумяненную задницу. — Отпусти, Чибисов! Что за приступ фантазии?

Она хоть и сопротивлялась, но было это все бессмысленно. Люся и сама понимала, что оказалась в ловушке, висела, как на растяжке, и единственный способ минимизировать боль и дискомфорт от браслетов — это опираться на спинку кресла.

Но этого было мало мне. Подцепил край майки и заскользил по её телу, потому что сил уже не было видеть преграду эту бестолковую. Всё хочу видеть. Всё трогать буду.

Люся тихо скулила, но уже не кричала и уж тем более не дёргалась. Дыхание её становилось тяжелым, грудным и таким соблазнительным.

Завязав ненужный элемент одежды вокруг её запястья, свободно заскользил по женскому телу. Впивался пальцами, оставляя полоски на её нежной коже. Следил за растекающимися белесыми следами, за которыми тянулись взбесившиеся мурашки.

— Женщина всегда будет трофеем, призом и желанным сокровищем для мужчины, — зашептал я, опуская ладони на её выпяченную задницу. Холодная пряжка обмотанного вокруг моего запястья ремня холодила её кожу, отчего Люся застонала. — У всего есть две стороны, ты же понимаешь? Можно быть трофейной фигуркой в номере жирдяя-банкира, можно быть игрушкой в кабинете строгого босса, можно быть любимым сокровищем в уютной хрущевке. А можно быть жертвой, Милок. Некоторые мужчины считают, что могут самостоятельно менять роль женщины, и если между женой и любовницей всегда стоит женское согласие, то у жертвы никто разрешения спрашивать не станет. И вот теперь мы с тобой будем учить букварь. Первая буква — В, выпивка. Ты никогда не пьёшь то, что тебе подливают в бокал, Люсенька. А если и плеснули, то с самым невинным взглядом роняешь стакан с незнакомой жижей.

— Ты ёбнулся? — она уже не орала, да и говорить уже никак не могла. Лишь хрипела, то и дело дёргая головой, чтобы взглядом столкнуться.

— Пока нет. Сначала выпорю…

Люся даже испугаться не успела, затаилась, уже понимая, что ни на что повлиять не сможет.

Ремень с нежным, но звонким шлепком лёг вдоль её позвоночника. Дёрнул на себя, чтобы почувствовала касание кожей. Люся уже не просто висела, она пальцами схватилась за турник, чтобы снизить боль. Выгибала спину, сводила меня с ума, затягивая в свою топь кратких взглядов зеленющих глаз.

И хорошо, потому что уже через мгновение ремень щелчком хлыста опустился на её задницу.

— А-А!

— Первая буква, Мило́чек, первая…

В голове все превратилось в мусор, пыль и обрывки чего-то разумного. Эмоции, напряжение и бешеное возбуждение просто взорвались внутри меня.

Не слышал, не дышал… Смотрел на красивую женскую спину, пышные бёдра, узкую талию, на которой моя ладонь ощущалась как дома. А дальше БАХ…

И я уже сжимаю её задницу и одним резким толчком вхожу. Член ноет, яйца напряжены, а внутри нарывает заноза по имени Люся…

— Ты считаешь, что так я лучше усвою? — эта стерва даже сейчас не смогла сдержаться от колкостей. Она выгибалась, шпарила похотливым взглядом, манила сочными губами. Её грудь покачивалась от каждого толчка, действуя на меня похлеще маятника иллюзиониста.