– Тимур вернулся, – все-таки произношу эти два слова, сама не веря себе.

Так долго ждала этого, а дождавшись, ощущаю только растерянность. Слишком не вовремя он это сделал. Хотя это же Кирсанов-младший, у него вечно все не так.

– Да ешкин дрын, – замирает Галя на пару секунду, а потом плюхается рядом со мной на диван, подпирает щеку ладонью и явно ждет продолжения. – Только не говори, что увидела его и растаяла. Не смей. Слышишь меня, потом сама будешь жалеть ведь. Черт… – ударяет она себя левой ладонью по лбу, тараща на меня огромные зеленые глаза, – а Темыч чего?

– Ничего, – морщу нос, – что он может сделать? Это его брат… еще тот говнюк, конечно.

– Ага, а ты бывшая этого гов… – начинает она, но тут же замолкает, сосредоточив взгляд на ковре за моей спиной.

Что там Галя смогла разглядеть – я не понимаю. Но рисунок явно вводит ее в транс каждый раз, когда она пялится на него. В этот миг становится и смешно, и одновременно жутко, потому как  зрачки  соседки расширяются, напоминая своей глубиной черную дыру.

– Может, мне уехать на лето?

– Ага, еще чего… пусть сам валит, откуда явился. Кстати, зачем?

– Срок отмотал, батя сжалился, – пожимаю плечами, откровенно говоря, сама не понимаю, почему Тимур решил променять перспективный Париж на наш городишко.

– Амнистия, значит, у Тимура. Что-то мне подсказывает, – смешок срывается с Галиных губ, а я прекрасно понимаю, к чему она клонит.

Тим долго не умеет быть хорошим. Можно поставить на кон стольник, что пройдет не больше недели и он вляпается в какую-нибудь заварушку, а его отцу потом придется разгребать. Стоило ли удивляться тому, что Кирсанов-старший предпочитал держать сына подальше от эпицентров разборок. Однако Тимур ловко находил неприятности, каждый раз заставляя мое сердце сжиматься от испуга. За этим следовали слезы, что хрустальными бусинами скатывались по щекам, а Тим только удивлялся, не понимая искреннее, почему мы однажды настолько отдалились.

– Этого кобеля надо на поводок, – добавляет Галя, уже не скрывая зевоту, – пацана жаль только. Видела его с мамашкой на днях. Говорят, она нашла себе какого-то богача, так что, вероятно, скоро перестанет сосать бабки с Кирсановых.

Слова соседки по квартире крутятся в голове каруселью, заставляя прикрыть веки и сделать глубокий вдох. Я снова и снова возвращаюсь назад против воли, переживаю все, удивляясь, как смогла, как вынесла?! Когда подошла к краю, заглянув в пропасть, едва не свалилась, ощущая толчок в спину, но выстояла… и сдаваться сейчас было бы глупо. Тем более идти на поводу у собственных чувств.

Утро вползает в комнату, бледными лучами солнце играет на шторах и стенах. А мне бы так хотелось немного его света в душе, чтобы увидеть правильный путь, не сбиться, не свернуть на дорожку, что приведет в тупик.

Галя продолжает что-то монотонно бормотать, но в какой-то миг ловлю себя на мысли, что она уже спит, а я просто сижу болванчиком на диване и продолжаю раскачиваться. Усмехаюсь про себя, медленно поднимаясь с дивана. На цыпочках выхожу в коридор, прикрывая дверь. Спать уже ложиться бесполезно и единственное, что может сделать наступающий день не настолько поганым – кофе. Иду на кухню, ставлю чайник на плиту, ловя цветные мушки перед глазами, а в следующее мгновение уже матерюсь сквозь зубы, слыша за окном свист.

– Кирсанов, – шиплю не хуже гадюки, распахивая створку окна. Высовываюсь едва не по пояс, жалея лишь об одном, что если и запущу в него чем-то тяжелым, не факт, что попаду в цель.

– Заткнись, ради бога, – начинаю размахивать руками, прикладывая для начала палец к губам. Умоляю его замолчать и не будить весь район в пять утра. Не хватало, только чтобы соседи пожаловались хозяйке и нас вытурили отсюда.