И раз – и его рука ложится мне на попу. А я просто стою и хлопаю глазами.

- Так что, давай, Снегурка, быстро в туалет! Там в стене окошко есть без решетки на задний двор. Вот, через него и сбежим!

- Я стесняюсь спросить, - говорю я, убирая его руку с себя. Сам ведь не догадается! – А откуда у вас такие познания насчет окошка в туалете в отделении полиции?

- Рецидивист я, Снегурка. Рецидивист, - произносит вполне серьезно и я замираю. Судорожно сглатываю. – Полиция мне как дом родной. Я тут каждый уголок знаю, - и лыбится. А у него там сзади золотой зуб сверкает.

Ой, мамочки. Уголовник.

- А почему же вас отпустили? – спрашиваю и облизываю пересохшие от волнения губы.

- А потому что начальника я знаю. Семенова. Собутыльник мой.

Хлопаю глазами.

Я теперь не уверена, что побег с этим уголовником лучше камеры здесь, в полиции.

- Шагай давай, - он не дожидается моего ответа и заталкивает меня в туалет.

8. 8. Ограбление века

Я захожу, зажмурившись. Ну, не готова я морально увидеть полицейских на толчке. Не готова. Даже ради спасения.

Осторожно приоткрываю один глаз – вроде, никого.

- Давай, пока морально готовься! – слышу голос своего «спасителя» и получаю такой увесистый шлепок по попе. – Можешь облегчиться. Не приспичило от страха-то?

Ну, что за хам, Господи?!

Возмущенно смотрю на него, но ему хоть бы хны!

- Блять! Веревку же забыл! – стукает он себя по лбу. – Сейчас. Жди. В подсобке веревку возьму, - подмигивает мне и выходит.

Я не спрашиваю, откуда он знает про подсобку и про веревку в ней. Ничего удивительного, если у него в собутыльниках местный начальник полиции.

Господи, быстрее бы избавиться и от него, и от незаконных обвинений. Сразу же запрыгну в свою малышку и…

- Ах, ты ж, сука! Егорыч! Ты?! – незнакомый мужской голос доносится откуда-то из кабинок и я замираю.

Мне кажется, даже не дышу. Пытаюсь вжаться в стену и только глазами хлопаю.

- Егорыч! Будь другом! Бумага кончилась! Мать твою! Опять не положили с запасом! Сук… Эй! Кто там?! Чего молчишь? – в голосе появляются нотки озабоченности. – Егорыч?!

Я сглатываю и как можно грубее кашляю. Типа я Егорыч.

- Дай бумагу-то! – требует мужик из кабинки.

Нельзя выдать себя. Нельзя.

Надо дать ему бумагу, пусть сделает свое дело и уходит. А то сейчас же «спаситель» мой с веревкой вернется!

Быстро оглядываюсь и хватаю первый попавшийся рулон. Подхожу к кабинке и стучусь.

- Низом давай! – кричит мужик.

Опускаю взгляд и вижу, как из-под двери вылезает его рука. Сую в нее бумагу и быстро убираю свою руку. Не дай Бог, маникюр мой новогодний заметит!

- Спасибо, Егорыч! – довольно произносит мужик. – А ты чего еще тут?!

Бляяяяя, он же сейчас выйдет. Куда спрятаться?

Не придумав ничего лучшего, быстро забегаю в соседнюю кабинку и запираюсь. Забираюсь с ногами на толчок. Знаю. Не гигиенично, но! У меня есть оправдание. Если мужик увидит мои сапоги на каблуках в отверстие между дверью и полом, то репутация Егорыча будет испорчена! Уверена, что эти люди не поймут его пристрастия к женской обуви! В общем, я честь Егорыча спасаю.

Едва успеваю закрыть защелку, как слышу, что мужик, похоже, выходит. Смачно зевает.

- Егорыч? Ты где?

Я опять сурово кашляю. Еще и кряхтю для большего эффекта. Аж в горле щиплет.

- Тоже приспичило?

Да, блин, он уйдет вообще сегодня или нет?!

- Егорыч! Я что спросить-то хотел!

Похоже, что не уйдет. Еще усерднее кряхтю.

- Ты не тушуйся! Расслабься! Меня можешь не стесняться!

Блиииииин.

Покряхтеть я, конечно, могу, но как обеспечить не только звуковую, но пахучую составляющую представления?!