Десятки лет о карьере Блейка в Сопротивлении мы не знали почти ничего, кроме того, что он предпочел сообщить сам. А в 2015 году в Нидерландах издали военный дневник Натали Вестербек ван Эртен-Форе. Форе, жена сельского врача, прежде жила в Хюммело. В мае 1942 года она написала своему сыну Бобби в Южную Африку письмо и в конце добавила постскриптум:
Перечитывая это длинное письмо, я замечаю, что совсем забыла о Лус [ее дочери, которой на тот момент было восемнадцать], поэтому расскажу тебе кое-что о ней.
У Лус появился ухажер, юноша, с которым она познакомилась здесь, в Хюммело. Он остановился у Венинка ван дер Кустерта и (…) пока что вынужден скрываться. Сам он называет себя Ге Бехар, но зовут его Георг Бехар, и он… англичанин, мало того, позабытый англичанин. Всех англичан интернировали, а к нему судьба оказалась благосклонна, и он выбрался (слишком долго рассказывать, как ему это удалось). Теперь он в относительной безопасности в Ахтерхуке. К счастью, он прекрасно говорит по-голландски, и никто не замечает, кто он. Время от времени улавливаешь легкий английский акцент, но, если ничего не подозреваешь, можно принять это просто за личную особенность. Кроме нас и Гудхартов, о его происхождении никто не знает, и, разумеется, до конца войны это нужно держать в строжайшей тайне. Ге, как нам можно его называть, девятнадцать лет, и, как ни странно, он очень похож на тебя. С Лус у них серьезные отношения, но о помолвке, разумеется, речи не идет. Ему дозволено приходить к нам в дом, но «до нежностей», по словам Лус, дело у них еще не дошло. Он хочет стать священником в Англии, но никто не знает, когда это будет. Его семья, мать и сестры, живут там. Отец, а он был консулом, умер. Представляешь, Лус может выйти замуж за английского проповедника? Но время покажет. Нам кажется, что он милый, приятный юноша и выглядит много старше девятнадцати, потому что много где побывал и много чего пережил[96].
В тот же самый день Форе отмечает в дневнике, что каждый еврей обязан теперь носить маленькую «оранжевую» звезду. По ее словам, голландцы относятся к евреям «с огромным уважением… Многие господа здороваются с дамами с оранжевой звездой». Бехар-Блейк наверняка тоже обратил внимание на участь евреев, хотя, быть может, не столь беспечно, как Форе. Однако по большей части ее письмо подтверждает его дальнейший рассказ о подпольной работе. Возможно, он выдумал историю об отце-консуле, или Форе вообразила себе ее, как и его «английский» акцент.
В Москве семьдесят лет спустя я спросил Блейка, получал ли он какое-то удовольствие от работы в Сопротивлении. «Да, да, разумеется, в моем характере была сильная тяга к приключениям, безусловно».
В 1999 году, размышляя на эту тему в интервью нидерландскому радиожурналисту Гансу Олинку в Москве, Блейк отметил: «Я жаждал приключений. И правда [от души рассмеявшись], они всю жизнь меня привлекали. Иначе, скажу вам откровенно, я бы тут не сидел»[97].
С точки зрения Блейка-детерминиста, этот путь сам избрал его, а не наоборот. Он объяснил: «Вот стоит только за что-то взяться, а потом оно развивается само по себе, если можно так сказать. Я начал с побега»[98]. В 1942 году он отправился в рискованное нелегальное путешествие в Британию через Бельгию, Францию и Испанию.
Мне он рассказал:
Я мог остаться в Нидерландах, но хотел служить в английской и голландской разведке, поэтому рассчитывал поехать в Англию, откуда бы меня отправили обратно в Нидерланды. Я думал – и не ошибался, – что стоит мне добраться до Англии и пройти обучение, я бы мог делать гораздо больше того, чем занимался в Нидерландах. Я очень хотел стать настоящим агентом