На такие речи ежа Ивушкин только вдохнул побольше воздуха и проглотил его, а Луша фыркнула.

– Это страна «Нигде и никогда», – продолжал ёж.

Ивушкин и Луша стали с удивлением оглядываться.

– Нет, вы не верти́те головами. Так её решительно нельзя разглядеть.

– А как же тогда? – спросил Ивушкин.

– Сейчас всё растолкую. Только сначала я должен удостовериться, правильно ли я вас понял. Правда, что у вас возникла надобность укрыться, так сказать, найти укромное прибежище, чтоб вас и не видно, и не слышно было и всё прочее в этом же роде?

– Правда, – мрачно подтвердил Ивушкин.

Луша молча кивнула.

– С вами случилась беда?

– Случилась, – сказал Ивушкин.

– Тогда всё правильно, – удовлетворённо заметил ёж, точно они сообщили ему про себя вовсе не грустное, а радостное известие. – В «Нигде и никогда» вы попадёте в невидимое пространство. Оно из вашего леса не видно. Вас оттуда никто не заметит и не найдёт.

– И надолго мы туда попадём? – опасливо спросила Луша.

– На этот вопрос ответить нельзя. Потому что там времени нет. Там неизвестно – долго или недолго, нельзя определить. Потому страна и называется «Нигде и никогда».

Ивушкину стало не по себе. Как же так – уйти куда-то и сделаться невидимым, вроде быть и вроде бы даже и нет! А как же мама с папой, и Валька, и вообще всё остальное?

Рыжая белка перепрыгнула с ветки на ветку. Зяблик снова пропел свою короткую песенку. Несколько раз по сухой берёзе стукнул дятел. С дальних лугов залетел в лес запах сена. Осинка начала перебирать листиками. Снова шлёпнулась на землю шишка.

Как же быть: соглашаться или не соглашаться?

– А почему же ты, – спросила дотошная Луша, – если нас так часто видел, ни разу к нам не вышел и с нами не поговорил?

Она всё-таки сомневалась в том, что ёж сообщал им правду. Может, это он просто так?

– Ясно почему, – ответил Вихроний, не задумываясь. – Вы были весёлые и счастливые. Вам не надо было укрываться и прятаться. Я не был вам нужен. А теперь – нужен. Вот я и пришёл. Сейчас я произнесу необходимые слова. Перед вами появятся двери. Вы не зевайте. Как только створки распахнутся, сразу же идите за мной.

Луша хотела ещё о чём-то спросить, но Вихроний остановил её:

– Пока помолчите. – Он нахмурился, сосредоточился и проговорил:

И в самом деле, маленький зелёный пригорочек вдруг стал расти, расти, и в нём обозначились двери, и обе их половинки распахнулись настежь, и все двинулись в таком порядке: сначала ёж Вихроний, следом Луша и, наконец, Ивушкин.

Как только они вошли, двери за ними захлопнулись и исчезли, пригорок снова уменьшился до своих обычных размеров. На поляне в Синем лесу не осталось ни души. Только шевельнулся колокольчик. Только пролетела белая бабочка-капустница. Где-то далеко-далеко пропищал чей-то транзистор. Было ровно двенадцать часов. На поляне воцарилась непривычная, очень неподвижная тишина.

Но вы не пугайтесь. Ничего плохого не случилось.

Потому что дальше было так.

Как только они прошли через двери, обе створки за ними закрылись и двери растаяли.

– Добро пожаловать в «Нигде и никогда», – торжественно приветствовал их Вихроний. – Теперь вы как следует спрятаны. – И он улыбнулся им приветливо и повёл своим острым кожаным носиком.

Вихроний очень понравился Ивушкину. Ему казалось, что Вихроний хоть и покрытый колючками ёж, а совсем-совсем добрый, и умный, и надёжный какой-то.

Это и на самом деле было так.