-Вы все мужики так, видимо, считаете. Женщина - это не человек. Это переменная. При прочих равных условиях. Больную - на здоровую, мёртвую - на живую, старую - на новую. Без сожаления…
- Что? - Хриплю, мгновенно приходя в бешенство.
Осекается.
- Не… - вдох. Глаза в ужасе распахиваются. Дрожащие пальчики ложатся на губы.
Правильно, нужно фильтровать базар.
- Ну-ну, - рычу, - Продолжай. Ты хотела сказать, что тебе изменил муж-козел, а я не оплакиваю мать своего ребёнка? Так?
Катя нервно прячет мокрые волосы под футболку и вытирает слёзы. Подхватывается на ноги.
- Я к ребёнку пойду… - опасливо и с ноткой паники. - Извините…
Пытается прошмыгнуть мимо, но я ловлю ее за локоть и впечатываю в себя. Почему-то задевает меня ее тирада так, что мутнеет перед глазами.
- Никто не давал тебе права меня судить, девочка, - рычу с угрозой.
Катю бьет ощутимая дрожь.
- Извините…
- Иди… - с силой отталкиваю ее от себя.
Выбегает за дверь.
Выдыхая нервное напряжение, провожу пятерней по волосам и прикрываю глаза.
Нельзя ее трогать. Хорошая женщина. Обиженная и одинокая, но это даже к лучшему. Мне нужно, чтобы сына кто-то любил, пока я ради него ставлю на колени этот город.
Да, наверное, со стороны я действительно выгляжу деспотом и тираном. Но правила игры под названием «выживает сильнейший» таковы.
Спускаюсь в кабинет. Допиваю бутылку своей «анестезии» и, даже не удосужившись снять одежду, отрубаюсь.
Утро начинается с раскалывающейся головы и крика сына.
Пытаясь хоть немного продлить похмельный сон, накрываю голову пиджаком, но быстро понимаю, что это просто бесполезно. Плач Демьяна не прекращается.
Что вообще происходит?
Выхожу на кухню и застаю на ней растрёпанную Катю, которая пытается засунуть сыну в рот бутылочку.
- Ну я не понимаю, мой хороший, - шепчет с полным отчаянием. - Что ты хочешь? Ты же вчера это ел…
- Доброе утро… - обращаю на себя внимание.
- Нам нужен педиатр, - плюхает бутылочку на стол. - У него что-то болит. Я не понимаю что. Родничок вздут… - с усталой паникой, - пожалуйста!
- Пока это исключено, - отрицательно качаю головой. - В роддоме сказали, что мой сын здоров. Это было вчера.
- Я вас предупреждала, что не имею необходимых квалификаций! - Повышает голос. - Что мне вот сейчас делать? Он не ест! Я не могу взять на себя такую ответственность!
По взгляду понимаю, что это сейчас не обычная истерика уставшей девчонки. Киваю. Черт! И так сморит она на меня ещё с неприкрытым презрением, что последним говном себя ощущаю. Но нет. Мне не все равно. Просто… Сука, что ж все так не вовремя случилось!
- Подумаю, что сделать, - отвечаю коротко.
- Спасибо, - выдыхает Катя, будто не ожидала, что я так быстро соглашусь.
Пока варю себе спасительную дозу кофеина, няньке все-таки удаётся накормить Демьяна. Сытый он сразу отрубается в люльке.
- Присмотрите за сыном, пожалуйста, - просит меня девчонка, - я схожу в душ… - затихает смущенно ее голос, а щеки вспыхивают красным.
Я пристально смотрю на девушку, делая глоток кофе из чашки и… тоже вспоминаю! Попочку ее, оттопыренную в наклоне, спину с шикарной копной волос, живот… рррр! Хочу! В штанах наливается.
- Конечно, у тебя пять минут, - отвечаю хрипло.
- Спасибо, - шепчет Катя и, словно девственница, по-настоящему сбегает от меня. Я слышу топот ее пяток по лестнице.
Чудеса, блин. Взрослая же баба!
Делаю пару глотков кофе побольше, чтобы успокоиться и подхожу к люльке с сыном. В груди наливается большой, тяжелый шар, мешая делать полный вдох. Не привязываться! Пока вся эта история не закончилась, нельзя привязываться. Иначе не смогу принимать адекватных решений.