Когда буря эмоций и ощущений улеглась, я почувствовала себя так, будто по мне целый полк прошел парадным строем. Открыв глаза, поняла, что лежу на спине, вокруг – наполненный шумом ветра, щебетом птиц и лесными запахами белый день, а костер метрах в трех от меня уже потух.

Первым делом вскинула… Ой, с трудом подняла руки, чтобы удивиться отсутствию ран. Затем, кряхтя и постанывая, села и оглядела поляну в поиске наставницы. Она нашлась на противоположной стороне от котла, пришлось ползти к ней на четвереньках.

Добравшись до Измиры, я испуганно замерла: это была она, но сильно постаревшая, словно сморщенный чернослив. Древняя старуха! Волосы разметалась по траве абсолютно белым полотном, кожа потемнела и покрылась глубокими морщинами, черты лица стали резче, щеки впали, а глаза, утратившие завораживающее зеленое сияние, стали блеклыми и мутными. При этом в них отражалось ничем не замутненное счастье и облегчение.

Глотая слезы и придерживая за плечи, я помогла дряхлой, измученной Измире сесть. Ласково погладив меня по макушке, она довольно проскрипела:

– Чистота твоей души вытравила Тьму из моей силы!

Вспомнив ее страх при виде черных прядей в своих волосах, я решилась высказать мысли вслух:

– Ты из-за Тьмы сомневалась? Боялась, что ритуал не сработает?

Измира виновато и грустно улыбнулась, а я зависла: было так непривычно вместо гордой и довольно суровой ведьмы видеть эту ссутулившуюся старуху.

– Прости! Меня оправдывает лишь то, что мы обе рисковали. Ты – жизнью, а я – еще и посмертием. Я не хотела пугать тебя. Чем меньше в тебе страха и отвращения и чем больше готовности принять чужую силу, тем выше шанс на удачу. Скажу больше: можно было бы отдать тебе силу простым заклинанием, многие так и делают, но я хотела абсолютного успеха, поэтому провела ритуал по первым, самым древним правилам.

– Почему ты уверена, что во мне нет Тьмы? – Я нахмурилась, глубоко в душе страшась, что она ошибается насчет моей чистоты.

Ведьма неожиданно весело хихикнула. Тонкой иссохшей рукой она приподняла с моего плеча прядку волос и легонечко подергала, чтобы я убедилась: это точно мои волосы.

Какое-то время я изумленно смотрела на них, даже машинально пощупала. Не светло-русые, а рубиновые, как кровь. Мало того, они прилично отросли и теперь прикрывали лопатки! А ведь волосы – естественный магический резерв. Просто так их не отрежешь, не то придется ждать восстановления.

Наставница пояснила:

– Светлую ведьму можно узнать по рубиновым волосам, именно они – отражение чистой крови, не запятнанной Тьмой. Любое злое дело оставляет в волосах темные отметины, черными прядями показывая окружающим, что ведьма познала вкус Тьмы.

– Но ведь рыжих и так много…

– Ошибаешься, Еля! – прервала мой растерянный лепет Измира. – Рыжих, может, и достаточно, но кроваво-красный цвет только у ведьм. Это отличительная черта, по которой другие всегда узнают нашу расу. И определяют, насколько сильно ведьма поддалась Тьме.

Я невольно перевела взгляд на ее белую макушку, еще недавно бывшую полосатой, как у зебры.

– А твои?

– Тьмы я хлебнула немало, но смогла вовремя остановиться. До тебя мои седые пряди были красными, как твои сейчас, напитанными магией Мирея. Просто на призыв ушло слишком много сил. Даже за год без нормальной подпитки или злых дел я не смогла бы вернуть присущий ведьме истинный цвет, а Тьму ничем не вытравить. Вот и была полосатая.

– Ясно, – кивнула я, оглушенная новостями и правдой жизни.

Наставница умолчала об огромном – нет, смертельном! – риске при передаче силы. А ведь я ее уже в любимые тетушки записала, настолько мы сблизились и сроднились.