– А вы ему кто?

– Подруга.

– Привезите его документы, чтобы оформить его в больницу. Меня зовут Игорь Павлович. Я дежурный врач. Я буду заниматься этим парнем.

У Игоря Павловича был мягкий, доброжелательный, успокаивающий голос.

– А он что, будет лежать? – не поняла я.

– Девушка, – врач посмотрел на меня как на глупого ребенка, – вы видели, что с ним случилось? Мы предполагаем, что у него сотрясение мозга.

Игорь Павлович зашел в смотровую и захлопнул дверь.

Кошелек я потеряла вместе с сумкой, но телефон был у меня в руке. Я сжимала его как драгоценность.

Я позвонила знакомому отца Марата, у которого он жил в Лимонном, ведь Марат иногородний, рассказала о случившемся и попросила привезти Маратовы документы.

Пока Марата обследовали, а дядя Руслан ехал в больницу, я сидела на стуле в коридоре и думала о происшедшем.

Рухнули все планы. Никакой вечеринки. Никаких романсов под гитару.

Какая все-таки жизнь странная штука. Человек живет, что-то планирует, а все вдруг случается совершенно по-другому. Судьба не спрашивает, готов человек к такому повороту событий или нет.

Я чувствовала себя растерянной.

Человеку комфортно, когда ему известны его дальнейшие планы. Работая днем, он знает, что сейчас пойдет домой, приведет себя в порядок, встретится с друзьями и направится на вечеринку.

Но человеку плохо, когда нет никаких планов. Не на что ориентироваться. Чувствуешь себя выброшенным в открытое море, и рядом нет спасательной шлюпки.

Вот сейчас я чувствовала себя именно так.

Что будет дальше? Что со здоровьем Марата?

Голова шла кругом.

Все случилось настолько неожиданно… Я сижу в коридоре в купальнике и парео. Как сирота…

Сильно пахнет лекарствами. Лампы дневного света мигают. Мимо проходят врачи…

Я вспомнила, что год назад мы с Маратом были в этой же самой больнице – привезли сюда маму, которая сломала руку и ногу, когда собирала урожай лагенарий. И вот теперь я снова сижу в этой больнице, но уже по другому поводу.

У меня болела кожа на голове. Еще бы – кто-то таскал меня за косички! Не удивлюсь, если половина волос вырвана.

Я увидела маму. Она стояла возле аптеки и надевала бахилы.

– Полина! – воскликнула она, подходя ближе. – Что у вас случилось?

Я все рассказала.

Мама села рядом и обняла меня.

Она была одета в нарядный костюм. Собиралась на вечеринку… А приехала в больницу. Поверх туфель были надеты синие бахилы.

– Фулата и Ваня в милиции, дают показания, – сказала мама.

Мы молчали. Текли томительные минуты ожидания.

В коридоре появилась уборщица. Она намочила в воде кусок мешковины (такая же тряпка у нас в школе), выжала, набросила ее на швабру и стала мыть пол, задевая наши ноги тряпкой, с которой сыпались какие-то крошки и лилась вода.

Для этой уборщицы люди в коридоре больницы – обычное явление. А для людей нахождение в больнице – катастрофа.

Уборщица посмотрела на мамину татуировку на лбу и фыркнула.

– Мам, прикрой свой третий глаз челкой, – попросила я. – Здесь же не телевидение. И вообще, езжай на вечеринку. Тебе надо. Пусть хоть кто-то из нас будет, а то Оксана обидится.

– С ума сошла? – поразилась мама. Она достала из сумочки зеркальце и немного прикрыла волосами татуировку. – Какая вечеринка, если такое случилось?

К нам подошли люди в милицейской форме. Выяснилось, что, когда в больницу поступает человек, пострадавший в результате драки, врачи сообщают об этом в милицию.

Я рассказала милиционерам подробности.

– А приметы запомнили?

– Их было пятеро. С огромными мускулами. Из примет – у одного была рыжая бородка, а у другого татуировка «Леха» на левом предплечье. Я видела их сегодня днем на пляже. Они вели себя очень вызывающе. Приставали к людям, поливали их пивом, мусорили…