На видном месте, недалеко от стола, на отдельном маленьком столике стоял фотопортрет Андрея в черной рамке и с траурным крепом. Глаза Игоря то и дело обращались в ту сторону. Он видел, как официант поставил к фотографии хрустальную стопку с водкой и накрыл ее кусочком черного хлеба – дань обычаю, смысла которого Игорь никогда не понимал. Инна вроде толковала, что это пережитки анимистических первобытных верований, а ему было ни к чему, у него же тогда еще никто не умер… Но теперь понял, и холодок проскользнул по спине: это что же значит, мертвый Андрюха присутствует на своих поминках в лице траурного портрета – и вроде бы вместе с друзьями пьет и закусывает?

Вдруг – что это? – Игорь заметил, что официант, не довольствуясь одной рюмкой, поставил к портрету другую. Потом третью, четвертую, пятую – и накрыл каждую куском черного хлеба… Игорь резко вскочил, чтобы сделать замечание придурку, который на поминках вздумал так глупо шутить – и понял, что все это ему показалось. Рюмка у фотографии только одна. Вконец растерянный, он поскорее, чувствуя на себе удивленные взгляды гостей, опустился на свое место.

– Игоряха, ты что это? – обеспокоенно спросил Миша Парамонов, сидевший слева от него.

Игорь сконфуженно потер лоб:

– С глазами что-то.

– Мушки перед глазами? – увлеченно подхватил Миша. – Это первый признак давления. У меня, знаешь, тоже давление скакало, но я его обуздал. Взял себя в руки! Никаких бессонных ночей, никакого кофе. Алкоголя – в меру! Холодные обливания по утрам, бег трусцой. Ежегодно обследуюсь у лучших специалистов. Врачи говорят, если продолжу в том же духе, доживу, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, до ста лет. Я, знаешь, своевременно понял, что здоровье надо беречь, а то все спохватываются, когда припечет, а тогда уже поздно…

Игорь выслушивал его излияния вполуха. Известный журналист, довольно-таки привлекательный, хотя и низкорослый мужчина с рыжеватыми волосами и нервным остроносым лицом, Михаил Парамонов вот уже который год донимал друзей и сослуживцев всякими самодельными или вычитанными в специальной прессе рецептами сохранения здоровья. Эта страсть, необычная в человеке, которому едва перевалило за сорок, придавала Мише некое старообразие и иногда здорово раздражала Игоря. Особенно сейчас, когда поминали Андрея, отличавшегося, насколько известно, отменным здоровьем… Разве болезнь – это единственное несчастье, которое может стрястись с человеком?

Так что же все-таки стряслось с Андрюхой?

Игорь вдруг заметил, что Миша прекратил свою лекцию на тему здорового образа жизни и встал. Ага, значит, застолье открыто. И первый тост просят произнести журналиста Парамонова. Естественно – кто же лучше него владеет словом?

Начал Миша издалека. Выразив общее соболезнование семье Андрея (Марина сидела, опустив мокрые глаза и скорбно скривив рот), совершил экскурс в биографию покойного.

– Когда Андрей приехал из маленького города Озерска, который трудно найти на карте нашей огромной родины – а тогда, во времена Советского Союза, она была еще огромней – у него не было ни гроша за душой, ни влиятельных московских друзей. Ничего, кроме желания реализовать себя…

Внезапно что-то произошло с Игорем, точно сознание накрыла властная непроглядная пелена. Весь сыр-бор поминок – перемены блюд, поминальные тосты, слезы вдовы, недоуменное шушуканье гостей – все это лишилось важности. Ни на кого больше не обращая внимания, никого не стесняясь, Игорь сидел, глядя в одну точку, и вспоминал, вспоминал…