– У меня к тебе вопрос, Аркадий. Может ли что—то оправдать убийство? – Жан Люпье встал со своего кресла и подошёл к высокому окну в форме арки.

Я задумался.

– Для такого вопроса необходим контекст, – ответил я.

– Тогда слушай. Последние десять лет я пропал из медийного пространства с одной целью —создать кое-что важное. Как думаешь, что для этого нужно? – художник вернулся в своё кресло и посмотрел мне в глаза.

– Здесь не я гений, – сказал я, натягивая простодушную улыбку.

– Не спеши… – он сделал знак указательным пальцем. – Я читал твои романы «Незнакомец в зеркале» и «Парализованная доброта». Мне они очень по душе. Поэтому, я тебе всё расскажу. У меня обнаружена Харрея Гентингнтона – это редкое генетическое заболевание, которое разрушает мозг. Сначала тело перестаёт слушаться, потом и разум. Но меня этот момент не страшит. Я хочу довести до конца свою последнюю картину. Высказаться в последний раз, —Жан Люпье по-отечески улыбнулся. —Я давно перестал общаться с людьми, но у меня есть друзья, которые всей душой любят искусство. Хочешь знать кто они?

– Непременно, – мне было очень трудно говорить, ком стоял в горле из- за этой ужасной новости.

– Прошу, зайдите познакомиться, —в комнату вошли трое робота разного вида. Один был похож на идеального человека из прошлого – высокий мужчина, крепкого телосложения. Его мужественное, будто высеченное из камня, лицо, обрамляла густая светло-коричневая борода. Он напомнил мне образ царя Леонида Спартанского. Другой робот был тоже гуманоидного типа, но выглядел он, как типичный робот позапрошлого поколения. Проще говоря, железный человек. Ну а последний вошедший робот, оказался женщиной. Это модель новейшего поколения совершенно неотличимая от человека. Она не красива и не уродлива, не худа и не полна. Увидев эту девушку в толпе, я, скорее всего, не запомнил бы её внешности. Тётка средней руки, работающая в пекарне или в отделе службы поддержки психологически пострадавших от действий ИИ.

– Они помогают мне рисовать. И знаешь, что я понял за эти два года совместной работы —у них формируется личность… Только вот, человечество не хочет это признавать. А я видел, с какой страстью они рисуют, ощущал, с какой жаждой наблюдают за полётом ласточек, видел, как любовь возникает внутри них, когда они своими руками ухаживают за садом. Человечество оказалось не одиноко, другие разумные существа оказались здесь, у нас во дворе. Аркадий, мне нужна твоя помощь.

– Жан, я даже не знаю, что сказать, фух, так, и что от меня нужно?

– Скажи, как ты относишься к смерти и насилию?

– Я считаю, что личность должна быть неприкосновенна, как физически, так и психологически. Это свобода, и для меня она выражается не в том,что я могу делать всё, что захочу, а в том, чтобы не делать того, чего я делать не хочу.

– Ты совершенно прав, – сказал художник и посмотрел на своих подмастерьев-роботов. – Разум заслуживает свободы. А теперь ответь, если на одну чашу весов положить свободу для каждого на этой планете, а на другую —почти окончившуюся жизнь дряхлого старика, который вот-вот потеряет возможность заниматься его самым любимым делом, потому что его тело откажется его слушать. К тому же, он так устал, что сам желает пойти на рандеву со смертью. Но было бы очень эгоистично с его стороны, в одиночестве и тишине выпить яда. Это никак не укрепит его наследия, —после этих слов, он поднял перед собой ладонь и замер. Его кисть прошибал тремор. Болезнь уже глубоко пустила свои корни.

– Что вы хотите, чтобы я сделал? – мне стало не по себе.