Он развернулся и быстрым шагом направился к посадочному модулю.

– Гроза. Гроза. Я Буран, – раздалось в динамиках. – Просмотры зашкаливают. Ты как всегда неподражаем. Может, теперь поищем что-нибудь действительно опасное?

– Это мне решать, – огрызнулся репортёр. – Твоё дело – монтаж.

И перед тем как связь прервалась Бешеный Пёс Динго услышал слова пилота: «Забирай этого Гондураса, пока он всю планету не спалил».

Как-то в жаркий и душный южный летний вечер выпивал я пиво с другом юности. Встретились мы случайно, и так оказалось, что оба оказались незаняты.

Многое мы обсудили, поделились новостями, вспомнили юность, наше дурачество, а потом, вместе с опьянением, перешли на темы более личные.

В первую очередь я поинтересовался, не развёлся ли мой товарищ. Насколько я помнил, отношения с женой у него зашли в глубокую жо… в очень-очень глубокую зад… Даже не передать, на самом деле, как у него на этом фронте всё было печально во время нашей последней встречи.

Я приготовился выслушать долгий рассказ, но получил совсем не то, что ожидал.

– Представляешь! – начал друг юности. – Мы со Светой как-то решили, что больше ссориться не будем. И начали думать, как перестать это делать. В итоге… – хитро улыбнулся он. – Всё оказалось очень просто. Теперь, как только мы начинаем ссориться, то сразу ложимся в позу шестьдесят девять и занимаемся оральным сексом. Как говорится: и рот у обоих занят – ссориться нечем, и приятно обоим. А вот после уже выясняем отношения. Тут-то и прикол! Выяснять отношения после этого уже не хочется! Все придирки и обиды уже кажутся смешными и нелепыми! Короче, с тех пор, как мы начали практиковать этот способ, то больше ни разу не ссорились!

Я люблю маму.

Для меня эти три слова имеют особенный смысл.

Когда позвонила мама, мы с Вовычем шли по Ленина к его подруге, где эта парочка сватов пообещала познакомить меня с интересной девушкой.

Под ногами скрипел снег. Ветер нёс в лицо колючие снежинки. Автомобили, словно сонные, плелись по трёхполосной дороге в два ряда. Тротуар и проезжую часть разделял сугроб высотой в метр. Редкие прохожие кутались в меховые воротники и капюшоны.

Мы с Вовычем шли молча. С самой встречи обменялись лишь коротким «Привет», после чего он спросил: «Идём?». Я кивнул. И всё. Как-то и не хотелось разговаривать по такой погоде. Казалось, стоит открыть рот, как отморозишь язык.

Звук мобильника я не услышал, только почувствовал вибрацию в нагрудном кармане. Вначале хотел не брать, но потом стянул перчатку, полез за телефоном. Вовыч посмотрел на меня пронзительным взглядом, мол, чудак человек.

На дисплее высветилось: «Мама».

Я принял вызов, поднёс аппарат к уху.

– Здравствуй, мой хороший! – услышал родной голос.

– Привет, мам! – при каждом слове изо рта вылетало внушительное облачко пара, словно от вэйпа.

В этот момент какой-то торопыга решил посигналить. Резкий гудок увяз в густом морозном воздухе.

– Ты на улице? – спросила мать.

– Ага.

– Шапку надел, или опять в капюшоне? – сразу же поинтересовалась она.

– Надел, – заверил я. – Мам, тут минус тридцать. Надо быть особо одарённым, чтобы не носить шапку!

– Молодец! – похвалила она. – Ты там береги себя! Ни в какие мрачные компании не встревай, много не пей! Веди себя достойно! Хорошо?

– Обязательно, мамочка!

– Ладно, не буду тебя отвлекать, вечером придёшь, перезвони. Хорошо?

– Я могу поздно прийти, – предупредил я.

– Всё равно звони, – строго наказала она. – Я буду волноваться!

– Хорошо мам. Как только переступлю за порог, сразу позвоню.