- Лиля, но я считаю, будет нечестно, если я уйду и оставлю тебе все, что я купил, - промямлил Федор, пряча глаза.

- Да что ты купил то?! – заорала я в голос, - Толкушку для пюрешки? Забирай! Ты себе даже труселя сам не покупал! Хватит! Я вызываю полицию. Если не хотите ночевать в обезьяннике, покиньте мою квартиру и верните все мои вещи.

- Ах ты гадость подзаборная, - бабулька, которая на вид с трудом стояла, вцепилась мертвой хваткой в мои волосы, а второй рукой пыталась выцарапать мне глаза, - Да я тебя за внука..! У-у-у… прошматроска!

И вот что делать? Не драться же всерьез с пожилым человеком. Пока бабушка Федора проводила этот отвлекающий маневр, он сам и его мамаша похватали пакеты с прочими баулами на полу и двинулись в сторону входной двери.

Я же с тоской посмотрела на вцепившуюся в меня бабку и содрогнулась.

На секунду мне показалось, что ее лицо начало расплавляться на подобии стекающего воска, под которым была странная чешуйчатая маска из фильма ужасов с полыхающими пламенем глазами.

Узкие вертикальные зрачки сосредоточились на мне на пару мгновений и, глаза чудовища сонно закрылись.

Я моргнула и страшное виденье исчезло. Лицо бабушки Феди вернулось в исходное состояние сморщенного яблочка.

Оцепенение спало, и я с легкостью вырвалась из ее хватки, оставив у нее в кулаке приличный клок волос. Ломанулась к двери и успела обогнать нагруженных сына с мамой. Вывалилась на лестничную клетку и захлопнула дверь, быстрее доставая из кармана связку ключей.

Пока ждала полицию, меня терзали смутные сомнения, выдержит ли дверь столь активный натиск изнутри.

Одновременно с представителями власти и закона приехали мои родители, которым я позвонила и вкратце обрисовала ситуацию. Мама везла квартирные документы, оформленные папой на меня.

Посмотреть на разборки собрался весь подъезд, что было нам на руку. Мужчины в форме быстро разобрались в ситуации, проверили документы и выслушали любопытных свидетелей.

Всю троицу проводили в полицейский бобик. Глядя им вслед, я ощутила мороз по коже, когда бабушка Федора обернулась и свистяще просипела мне:

- Только кровью и огнем ты расплатишься за наш позор. Будешь гореть, а кровь твоя вскипать, пока не испарится. И ты умрешь. Да будет так. Слово Великой Зальхаиры крепко и нерушимо.

После сказанного ее старческие глаза полыхнули диким огнем, а контуры тела на секунду расплылись, собираясь в мерцающий непонятный силуэт. Она выглядела очень грозно и пугающе.

Мне даже почудились за ее спиной крылья! Бабулька сильно содрогнулась, возводя руки к небу, и вдруг вся сдулась, испуганно упала на асфальт и закрыла голову, словно боясь чьих-то побоев.

- Прости, Великая! – заверещала она, - Прости, что без твоего разрешения воспользовалась силой! Я должна была проучить эту негодницу. Вот теперь-то она попляшет, как на углях! Великая, не наказывай меня, пожалуйста!

Силуэт ее тела возмущенно колебался, меняя формы.

- Ай, как больно! – кричала бабка, - За что ты так со мной?! Я же попросила прощения!

Пожилую женщину еще несколько раз выгнуло дугой, руки и ноги скрутила судорога, и приступ отступил так же внезапно, как и начался. Она потихоньку встала, отряхнулась и обожгла меня пронизывающим взглядом.

- Что зенки свои вылупила? – гавкнула бабуленция, - Думала, насолишь моему внучку и с рук все сойдет? А вот тебе хренушки! Попрыгаешь теперь. Ааай! Прости, Великая! Молчу, молчу! – снова взвизгнула она и понеслась впереди всех к полицейской буханке.

- Господи! Вы видели это? – я с ужасом проводила взглядом мать несостоявшейся свекрови.